Пять из трехсот
ветеранов войны остались в живых к 65-летнему юбилею Победы в Лопьяльском сельском поселении Уржумского района.
Каждый год 9 Мая из сельской конторы к обелиску, который стоял рядом с ней, выносили лавки и стулья. На них садились те, для кого мы, тогда еще первоклашки, читали стихи, вкладывая в них всю свою детскую душонку, правда, забывали всегда, чья очередь теперь читать….
Из музыкальной школы, рядом с которой стоит памятник солдатской матери и куда “перевели” проведение торжественного митинга, выносили несколько стульев, и бойкие пионеры вышагивали мимо ветеранов, которых становилось все меньше. Теперь здание конторы никому не нужно — колхоз, который несколько раз перекупался капиталистами, обанкрочен, в здании музыкальной школы располагается администрация поселения. Несколько лет назад рядом с памятником солдатской матери поставили один стул…
На войну с территории современного Лопьяльского сельского поселения Уржумского района ушли 950 мужчин. Вернулась из них треть. Тогда их — молодых пареньков — помиловала судьба. Вот только время не милует никого…
Сейчас в живых осталось пять ветеранов: два лопьяльца, которые живут сейчас в Уржуме, два ветерана в селе Ашлань и один в деревне Нижний Унур.
Всё смешалось — земля и небо, люди и машины…
… Война — она разная: с осколками в голове, ранами в сердце. Они не любили о ней вспоминать. Но и забывать о ней нельзя. В семье Черных дедушкины рассказы хранят аккуратно — в тетрадке, чтобы не потерять тех драгоценных слов, что говорил Иван Архипович, когда был жив.
Война застала меня дома. Работал я в лопьяльском колхозе бригадиром. 20 января 1942 года был призван в действующую армию. Дома осталась жена с двумя сыновьями на руках. Старшему Вите было три года, а младшенькому Саше только две недели от роду. Трудное положение было под Ленинградом, формировали Волховский фронт, туда и я попал…
Какие это были страшные бои! Казалось, всё смешалось: земля и небо, люди и машины, все гудит, рвется, горит! В тяжелом бою под Тихвином был ранен, отправлен в госпиталь. Четыре месяца находился на излечении, когда выписался, получил первую свою боевую награду — орден Красной Звезды. И снова в бой, на Ладожское озеро — защищать Дорогу жизни. И летом, и зимой Ладога была единственным связующим звеном Ленинграда с большой землёй. День и ночь фашистские самолёты бомбили понтоны летом, а зимой бомбили лёд, по которому вереницами шли машины. Да что говорить, сколько книг написано про блокаду Ленинграда! Мне уж лучше-то и не рассказать. Но такой случай не забудешь…
Наша батарея располагалась на ленинградской стороне озера. Мы прикрывали идущие по льду машины, как вдруг один из немецких снарядов угодил в головную машину каравана. Она находилась на берегу передними колёсами, а задние колеса пошли под лёд. Машина встала и загородила проезд другим, а враг все кружит и кружит, бомбит и бомбит. Командир отдаёт приказ: “Черных, Иванов, Малявин — убрать машину с дороги!”. Побежали мы с товарищами выполнять приказ. Разгружать машину долго, бросать в воду — рука не поднимается, ведь там продукты! В городе голодные люди. Как поступить? Старались мы с ребятами докинуть мешки до берега, где-то получалось, а где-то нет. В это самое время разорвался рядом со мной вражеский снаряд — перебило ногу, сильно контузило. Ранение оказалось очень серьёзным. В госпитале города Борисовичи, где я находился на излечении, много раз вставал вопрос: быть мне с ногой или её ампутируют. На шее висел бабушкин крест, и я, держась за него, ежечасно молил бога сохранить мне ногу. Благодаря усилиям врачей и моим молитвам нога у меня осталась. В ноябре 1944 года после госпиталя был демобилизован, и ещё шесть месяцев лежал в больнице города Нолинска. Выписали меня домой накануне Победы…
«Если б не ты, девка, не жить пареньку»
Сейчас Лидия Семёновна Овчинникова живет в селе Ашлань Лопьяльского сельского поселения. И отмечала сразу два юбилея: 65-летия Победы и свой 85-й день рождения. В Ашлань приехала она после войны, когда вышла замуж, а родилась девочка Лида в Реченском районе Гомельской области…
Семья у нас была большая: мама, папа и нас пять дочерей, — рассказывает Лидия Семёновна, — я была самой младшей. Успела до войны закончить только 6 классов. В школу некогда было ходить: работали, чтобы выжить. С 1941 по 1943 год наша область находилась под оккупационным режимом. Какое это было страшное время! Не дай бог никому такое пережить вновь! Я помню, как зверствовали фашисты, особенно тогда, когда наша армия одерживала, пусть даже маленькие, победы. По ночам я плакала от обиды и бессилия. Чудом каким-то избежала вывоза в Германию. В 1944 году, после освобождения нашей деревни, пошла работать в полевой госпиталь санитаркой…
Война — она длинная: с потерями, с победами, со спасенными жизнями, с пулями, пролетающими у виска. У каждого из тех, кто прошел ее, есть тот день, час, мгновение, которые запомнили на всю жизнь.
Весной 1944 года привезли к нам тяжелораненого солдата, — вспоминает Л. С. Овчинникова. — Живот разорван, кишки видно. Жуть. Кажется, труп. Но хирург был у нас замечательный, жаль, что не помню его фамилию. “Срочно готовим операционную!” — закричал он, увидев раненого. Операция длилась очень долго. Была большая потеря крови. И чтобы спасти солдата, нужен был донор. Но где его взять здесь в госпитале, где стонут от боли десятки таких же как он? Оказалось, что у нас с солдатиком одна группа крови. Врач скомандовал: “Ложись рядом!” И прямо на моих глазах в почти что бездыханное тело полилась моя кровь. “Если б не ты, девка, не жить пареньку”, — сказал наш хирург, когда выписывал солдата из госпиталя.
«Немцы застали нас врасплох»
Эту фразу Натальи Викторовны Грудцыной, учительницы истории, еще со школы я помню очень отчетливо. Не из учебников знала она об этом…
Ее свекор Пётр Фёдорович Грудцын прошел войну от первого до последнего дня, воевал на Курской дуге, участвовал в штурме Берлина и знаменитой встрече на Эльбе.
- Он часто рассказывал о войне, вот только мало сохранила моя память, а записала я лишь некоторые эпизоды, — говорит Наталья Викторовна. — Петра Федоровича призвали на срочную службу в армию в 19 лет в 1939 году. Служил он в 46-м танковом полку, который был расквартирован в городе Вильно. Весной 1941 года полк выехал в летние лагеря за 30 километров от Вильно. В ночь с 17 на 18 июня подняли всех по тревоге, заправили машины “горючкой” и поехали в сторону западной границы. Ехали только по ночам и 20 июня приехали в город Каунас. Разместились на его окраине. День 21 июня был очень тёплый, солнечный, вспоминал Петр Федорович, а около полуночи налетели немецкие самолеты и начали бомбить. Командование оказалось в растерянности, приказов никаких не было, танки стояли на открытой местности. И только утром узнали, что началась война. В первых боях полегло очень много наших людей. За два часа авиация противника уничтожила большое скопление артиллерии, танков, пехоты, кавалерии, а приказа стрелять по врагу не было. Оставшиеся в живых начали отступать. При переправе через реку много солдат утонуло. Сделали плоты, но немцы уничтожили их. Пешком добирались до Вильно, но город был уже в руках врага…
Очень запомнилось Петру Федоровичу, как в сражении у Прохоровки, за участие в котором он, кстати, награжден медалью “За отвагу”, был подбит его танк и он вылез из горящей машины, подполз к воронке, а там лежал раненый солдат-пехотинец, возле которого копошилась молодая медсестра…
В нашем шкафу и сейчас лежат медаль “За боевые заслуги”, два ордена Красной Звезды, медаль “За победу над Германией”, медаль от командования чехословацкой армии, орден Отечественной войны…
Умер Петр Федорович в 1997 году от тяжёлой болезни, сказались ранения, полученные в годы войны……
В этом году к памятнику солдатской матери, что стоит в Лопьяле, не пришел ни один ветеран. Но все так же звенели голоса дошколят и первоклашек, пионеры били в барабаны и пели песни войны. И поседевшие уже дети войны простояли весь митинг в сторонке…
Мария КОЖЕВНИКОВА, «Вятский край», 21.07.2010 |
