МАКСИМ - Военные истории - Каталог статей

Максим Иванович Тимофеев, участник первой мировой войны, родился в 1891 году в д. Тюм-Тюм. Перед Великой Отечественной войной работал заведующим фермой. У него было четыре брата и две сестры. Брат Александр, также участник первой мировой войны, награжден Георгиевским крестом. Работал в колхозе бригадиром. Брат Михаил, участник Великой Отечественной войны, умер от ран в госпитале в 1943 году. До войны работал в тюм-тюмской рыболовецкой бригаде. Брат Иван входил в антисоветскую троцкистко-зиновьевскую группу, которая была создана в д. Тюм-Тюм в 1937 году. После распада группы он не пожелал вступить в колхоз и был осужден. Сестра Дарья вместе с мужем Алексеем Романовичем Петрушиным в 1940 году уехала в Финляндию. Оба погибли в блокадном Ленинграде. Сестра Татьяна всю жизнь прожила в Тюм-Тюме, работала в колхозе, родила и воспитала дочь Анну. После революции она ушла от мужа и он уехал в Крым. Там женился и родили двоих детей. Внучка Анны Августа Владимировна проживает сейчас в д. Васькино.
Вот что рассказала она мне о М.И. Тимофееве: «Пришла мне в голову одна пословица: терпение и труд все перетрут. Я бы еще добавила – вера. Вера в то, что будет завтра. И завтра будет хорошим днем, светлым, хотя бы на душе. И ты живешь на своей земле и без войны. Вспоминаю бабушкин рассказ о том, как нашему родственнику не хватало терпения, малой родины, но была огромная вера, что завтрашний день будет лучше, чем вчерашний. И он перенес войну, плен на чужбине, ненависть врагов, но вернулся домой живой. К сожалению, я забыла уже и фамилию, и отчество этого человека. Помню только его имя - Максим. И я хочу рассказать об этом человеке».
В 1914 году Максима призвали в армию. Вскоре началась война. Он несколько раз попадал в плен. Его избивали, затем отправили в лагерь для пленных. Там был особый отряд, состоящий из охотников и рыбаков. Им доверяли оружие для добычи дичи к офицерскому столу. Но не дай Бог было бежать с оружием в руках. Догоняли и пристреливали на месте. Максима офицеры уважали. Он мог по заказу поймать любой вид рыбы и принести любую дичь: утку, гуся и т. д. А он снова, в очередной раз, бежал. Но без оружия. За ним пустили собак. Казалось, они его догоняют. Он бежал по болоту. Показались сплошные заросли смородины. Он нарвал смородиновые ветки и обтер ими подошвы обуви. Свалился в кусты и отполз подальше. Собаки потеряли след. Солдаты, постреляв по кустам, ушли обратно. Но недолго пришлось ему побыть у своих. Вскоре снова попадает в плен. Допрашивал его, по иронии судьбы, тот же офицер. Он спросил его: «Максим, скажи честно, как тебе удалось уйти от собак»? И Максим рассказал про кусты смородины. На что немецкий офицер сказал: «Да-а, я забыл, что ты не только хороший рыбак, но и хороший охотник. Ценю твою сообразительность и за это дарю тебе жизнь. Но ты нам порядком надоел своими побегами, поэтому я отправляю тебя туда, откуда никак не убежишь». Так Максим попал в Германию к бюргеру, который разводил лошадей. И стал он жить в каморке при конюшне. Его не кормили и часто били за малейшую провинность. Как он сам говорил: «Новый синяк покрывал старый». Лошадям приносили отходы из кухни. Он вылавливал оттуда кусочки хлеба и ел. А в основном, украдкой, питался посыпкой. И отместку недокармливал лошадей. Зол был на всех. После работы, ложась спать, молился. Просил Бога только об одном – живым вернуться на Родину.
Так дни бежали за днями. Казалось, лучшего уже не будет. У бюргера росла дочь. Ей было строго наказано - не посещать конюшню. Но любопытство и любовь к лошадям привели ее все-таки в конюшню. Прикрыв двери, она увидела Максима, вылавливающего кусочки хлеба из кормушек у лошадей. Увидев друг друга, оба замерли. Она от удивления, он от испуга. Девочка убежала. Максим перестал собирать хлеб и стал ждать очередной порки. Но вскоре входные двери скрипнули. Девочка вошла в конюшню с хлебом и протянула его Максиму. Он жадно схватил его. Хлеб, как будто испугавшись, стал в его руке тоньше раза в три. Максим от удивления разжал руки, и хлеб снова принял первоначальную форму. Он не стал долго раздумывать и съел хлеб за считанные секунды. Девочка стала приносить еду каждый день. А рядом с ним все так же пофыркивали полуголодные лошади.
Как-то, уже засыпая, он вскочил и сел на свой топчан. Он ругал себя. Как он, крестьянский сын, мог недокармливать лошадей? Они сейчас принадлежат бюргеру. Продадут – хозяин будет другой. Что она, божья скотина, может сделать? Она с утра до ночи работает. Да и он сейчас сравним с лошадью. С этими мыслями он задал лошадям полные кормушки корма. Особое внимание уделял жеребятам. Лошади были ездовые и нужно было, чтобы у них шея была дугой. И поэтому, по мере роста жеребенка, наращивалась кормушка. Жеребенку все время приходилось выгибать шею, чтобы достать корм. Со временем получалось желаемое – шея дугой. В то же время надо было быть очень осторожным и знать время наращивания кормушки. И жеребят не всех можно было пустить в эксперимент.
А время шло. Приближалось Рождество. В доме хозяина готовились к празднику: стирали, мыли, белили, закупали продукты, резали скотину. Максим тоже решил отметить Рождество. Он поставил брагу из сахарной свеклы. Свеклу хозяева сажали на корм скотине. В рождество он выпил свою брагу и собрался идти спать. Жеребенку это не понравилось. Может, его смутила походка Максима, а может, запах необычного спиртного в воздухе. Жеребец стал бить задней ногой об стенку денника. На шум пришел хозяин. Увидев пьяного Максима, начал ругать. Допытывался, кто ему продал спиртное и собрался уволить того продавца с работы. Максим сказал, никого увольнять не надо и показал тару с брагой. «Вы всей семьей празднуете Рождество, - сказал он. – У себя на Родине мы тоже отмечаем этот праздник. Но вы празднуете дома. Мы тоже сначала празднуем дома, а на следующий день идем поздравлять соседей, родственников. Заходят в дом с наилучшими пожеланиями. Садятся за стол, угощаются. Затем один из мужчин запевает песню. Женщины песню подхватывают. Женщине нельзя начинать петь, считается дурной приметой. Затем начинаются пляски под гармонь. Мужчина приглашает женщину на танец. Он стоит, пританцовывая на одном месте, а женщина, танцуя, описывает полукруг вокруг партнера. Нельзя делать полный круг. Концы полукруга обращены внутрь. Танец у женщин бывает разный. Одна нога постукивает об пол, вторая нога в эти доли секунды должна топнуть два раза. Говорят: табен кушта. Или обеими ногами равномерно, без стука. Сай кушта. Или ноги идут, отплясывая носками вперед. При этом носочки ног идут справа налево, а пятки тихонечко притопывают. Мушкен кушта. Мужчина помогал женщине рукой при развороте. И так мы обходили с пожеланиями всю родню. Затем наступает время для молодежи. Время гаданий, игр, веселья с переодеваниями».
    Я помню жену Юрия Андреевича Еноктаева, лучше ее этот танец никто не отплясывал. При всей своей полноте она отплясывала этот танец просто замечательно. Ноги превращались в хороший инструмент, неся тело как пушинку.
    Максим рассказывал с увлечением, а в глазах стояла тоска по далекой Родине. Бюргер понял это и сказал: «Максим, я уважаю ваши обычаи. Вы пронесли их через века и до сих пор верны им. Это не каждый народ так сможет. Но я очень прошу тебя: не ставь больше брагу. Я буду давать тебе по выходным и праздникам пиво». Бюргер похлопал Максима по плечу и продолжил: «Ну, Максим, Максим! Столько лет живу на свете, а не знал, что из свеклы ставится какая-то брага. Да еще ею можно напиваться».
   Жизнь Максима начала налаживаться. Он уже обедал вместе с прислугой. Кухарка была безнадежно в него влюблена. Да и бюргер это поощрял. Ему не хотелось терять такого хорошего работника. «Женится Максим на кухарке, и останется навсегда в Германии», - думал он.
Но разве можно истинного патриота любимой Родины сманить булочками, оладушками? Максим еще тогда понял, что лучше кланяться чаще своей землице, чем какому-то иностранцу. Лучше поесть своего ржаного хлебушка, чем чужую булочку. Мне очень жаль, что эту истину позабыли сейчас. Ведь в недалеком прошлом, во время Великой Отечественной войны, землицу берегли, лелеяли. По рассказам моей тети, пахоту докапывали лопатой. Бык выйдет на дорогу и встанет. Ты хоть на него заорись. А он ни с места. Остается не вспаханным небольшой участок. Его она перекапывала лопатой. Только тогда бригадир давал ей другой наряд на пахоту.
   И вот наступило счастливое для Максима время. Ему можно было ехать домой. Провожать его вышла вся прислуга, бюргер с семьей. Бюргер все еще уговаривал его остаться. Он говорил: «Женись на фройляйн - кухарке и живи. Ты стал нам как родной». Но он приехал к себе на Родину. Вот так своим упорством и верой в будущее он пережил плен. И не только сумел завоевать доверие чужеземцев, но живым и здоровым вернуться домой.
А. Петрушин.