А.А. Иванова

ЛЕГЕНДЫ О ПРОЗОРЛИВЫХ УРЖУМСКОГО КРАЯ

В конце ХХ в. заметно оживился интерес к изучению народного православия и, в частности, народных представлений о святости и святых угодниках [Тарабукина 1998; Иникова 2001б; Листова 2001; Фадеева 2002; Корепова 2003 и др.]. Среди последних в особую группу выделяются лица, не канонизированные Церковью, но, тем не менее, почитающиеся прихожанами за «святых» [Иникова 2001а; Шеваренкова 2001, Шеваренкова 2002 и др.]. В устной фольклорной традиции они представлены под различными именованиями (святой, блаженный, юродивый, отшельник, странник и проч.) и наделены разнообразными чудесными дарами (целительство, пророчество и др.). Благодаря этим способностям они и осуществляют главную миссию, предначертанную им Богом: выступают посредниками между тварным и нетварным мирами, преодолевают противостояние духовного и телесного, открывают людям путь к Богу и тем самым к спасению [Живов 1994, 90–99].

Собор «народных святых» формируется по аналогии с христианской традицией. В последней выделяются следующие формы святости (соответственно и разряды святых): праотцы, пророки, апостолы, мученики, святители, преподобные, благоверные, бессребреники, юродивые и др. [Живов 1994, 75–78]. Если этот список составляют и миряне, и священнослужители, представители всех сословий, люди, занимавшие различное положение в обществе, своей подвижнической деятельностью распространяющие и утверждающие христианское вероучение, то в круг «народных святых» входят преимущественно священники, странники, отшельники, монашествующие в миру, блаженные, старцы [Иникова 2001а].

В Уржумском районе Кировской области из перечисленных категорий особенным почитанием отмечены блаженные. В подборке публикуемых текстов они именуются прозорливыми (Сашенька Елизарова – №№ 5, 6, отец Иван – № 14, отец Тихон – № 20, архиепископ Вениамин – № 23, Николай – № 25, 26, Клавдинька – № 27, Машенька – № 28, Дунюшка – № 29, Шура Саночкинская – № 30), блаженными (Сашенька Елизарова – №№ 2, 3, отец Алексей – №№ 10, 11, отец Тихон – № 19), святыми (отец Тихон – № 18, Шура Саночкинская – № 30), благодатными (Клавдинька – № 27), юродивыми (Сашенька Елизарова – № 3), монашками (Дунюшка – № 29) . По социальному, физическому и духовному статусам они выделяются среди окружающих людей: это либо священники местных церквей, претерпевшие в годы советской власти гонения и отсидевшие в тюрьме, либо лица умственно и физически ущербные. Физический недостаток и гонение – род мученичества, приносящий духовное просветление и переводящий человека в категорию «божьих людей». Показательна в этом отношении история Саши Саночкинской из г. Уржум: «Братовья у ней были красивые, и сама она была красивой. А потом вдруг сделалась чудом: у ней губы вот так отвисли. [Почему?] А Господь переделал» (№ 30). Доброту и экстраординарные способности другой блаженной – Сашеньки Елизаровой из с. Шурма – местные жители тоже напрямую связывают с церебральным параличом, которым она страдала с детства: «Она – мученица. Так дано ей было, видать, свыше» (№ 2).

Главный дар уржумских блаженных – прозорливость, их способность заглянуть в будущее (отсюда и обыкновение называть их не блаженными, а прозорливыми). Нарративы, посвященные им, обычно сводятся к одному мотиву – предсказанию событий частной (реже – общественной) жизни (№№ 1–9, 11, 14–16, 19–27). Подобные тексты нередко создаются с опорой на мифологические рассказы о колдунах и знахарях, ср.: «У нас был лекарь один, он лечил все. Это в деревне Коршунята. Мама ездила: у нее сердце болело. Там лекарь, говорят, с лешим знался. Теперь-то он умер уже. Дак приехали они с отцом к нему, напекли пряников, еще чего-то. Отец стал складывать, а мама говорит: “Оставь ребенкам-то. Чего берешь?!” А колдун все знал, что дома говорят. Вот они приехали, стали доставать ему угощенье, а он и говорит: “Не выкладывай пряники, а вези ребенкам” <…>» [Иванова 1996, № 278]; «Женщина тут жила. И муж у ней, ох, и тип, ох, и тип! А здесь жила, Саша Елизарова звали. Она какая-то: все видела. И вот она к Саше и пошла погадать, рассказать ей свое горюшко. Она [Саша] сорок лет лежала, ее в церковь носили на кровати. <…> Идет домой-то к Сашеньке Елизаровой и думает: «Сейчас приду к Сашеньке, а потом куплю ребятам сушек, а то они у меня целый день сушек просят». Пришла, перекрестилась, своей соседки дождалась. Народу много. Вошла, спросила, как здоровье. Хотела ей три рубля дать: “Хватит или нет?” А она говорит: “Не надо мне твоих денег, лучше сушек купи ребятам своим. <…> “Я, – говорит, – чуть в обморок там не упала. Мои-то мысли как, – говорит, – ровно кто по телефону передал”. <…>» (№ 4).

Другой божественный дар прозорливых – искусство целительства (№№ 12, 13, 18, 19) – также имеет давнюю фольклорную традицию. Таким образом, в фольклоре Уржумского района фигуры прозорливого и знахаря/колдуна по ряду позиций оказываются соотнесенными и (что важно отметить!) взаимозаменяемыми. В изложении ряда информантов текст, образно говоря, начинает «балансировать» на грани двух жанровых систем – легенды и былички (здесь многое зависит от степени воцерковленности исполнителя: см. № 28). Наиболее христианизированные версии (и заметим самые обширные репертуары) были записаны от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., с. Рождественское (№№ 14, 19, 20, 22–25, 27–30) и Шабалиной Нины Максимовны, 1921 г.р., с. Шурма (№№ 8, 10, 11, 11, 16, 21). Жизнь обеих женщин тесно связана с приходскими храмами; они совершают регулярные паломничества к местным, региональным и общерусским святыням, соответственно в их репертуаре есть легенды и о блаженных, подвизавшихся за пределами Уржумского района. Свой особый интерес к подобным рассказам Е.Ф. Корсакова мотивирует следующим образом: «Я везде таких встречала. Они сами ко мне подходят. Господь дает».

Своеобразным реликтом «книжных житий» в публикуемых устных рассказах можно считать и образное представление прозорливого в качестве юродствующего [Живов, 1994, 106–110; Панченко 2000, 337–354], что выражается в его особой манере общения с окружающими посредством жестов – №№ 21, 27, мата – № 11, притч и иносказаний – №№ 6, 20, 23.

Отбирая тексты для публикации, мы стремились представить, во-первых, всех уржумских прозорливых, о которых удалось собрать сведения в ходе экспедиции МГУ 1997 г., во-вторых, тексты разной полноты (от кратких паремийных сообщений в форме слухов и толков до развернутых контаминированных нарративов), что позволяет определять не только вариационное поле типовых сюжетов, но и «узловые точки» свертывания/развертывания содержащейся в них информации.

У с л о в н ы е о б о з н а ч е н и я

АКФ – архив кафедры русского устного народного творчества филологического факультета МГУ.

Л и т е р а т у р а

- Живов 1994 – Живов В.М. Святость. Краткий словарь агиографических терминов. М., 1994.
- Иванова 1996 – Вятский фольклор. Мифология / Сост., вст. ст., коммент. А.А. Ивановой. Котельнич, 1996.
- Иникова 2001а – Иникова С.А. Праведники в миру: их роль и значение в народной жизни Рязанского края // Рязанский этнографический вестник. Вып. 29. Православие и традиционная народная культура Рязанской области. Рязань, 2001. С. 107–126.
- Иникова 2001б – Иникова С.А. Почитание святителя Николая Чудотворца в русской народной традиции (по материалам Рязанского края) // Рязанский этнографический вестник. Вып. 29. Православие и традиционная народная культура Рязанской области. Рязань, 2001. С. 127–141.
- Корепова 2003 – Корепова К.Е. Серафим Саровский – покровитель путников // Актуальные проблемы полевой фольклористики. Вып. 2. М., 2003. С. 242–247.
- Кулешов 1998 – Кулешов Е.В. Народные рассказы о христианских чудесах в устном и письменном бытовании: опыт типологизации // Славянские литературы, культура и фольклор славянских народов / Материалы ХII межд. съезда славистов. М., 1998. С. 493–500.
- Листова 2001 – Листова Т.А. Почитание Богородицы в Рязанском крае // Рязанский этнографический вестник. Вып. 29. Православие и традиционная народная культура Рязанской области. Рязань, 2001. С. 142–154.
- Панченко 2000 – Панченко А.М. Юродивые на Руси // Он же. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 337–354.
- Тарабукина 1998 – Тарабукина А.В. К характеристике прицерковной культуры: семантика образа святого места в фольклорной традиции восточных славян // Славянские литературы, культура и фольклор славянских народов / Материалы ХII межд. съезда славистов. М., 1998. С. 482–492.
- Фадеева 2002 – Фадеева Л.В. Книга как источник народного жития святого праведного Иоанна Кронштадтского // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М., 2002. С. 43–53.
- Шеваренкова 2001 – Шеваренкова Ю.М. «Ходили мы все к старцу Герасиму…» // Живая старина. 2001. № 4.
- Шеваренкова 2003 – Шеваренкова Ю.М. Знаменитые блаженные Дивеевской земли // Актуальные проблемы полевой фольклористики. Вып. 2. М., 2003. С. 247–254.

Сашенька Елизарова из с. Шурма (I)

1. Мама водила все туда к ней. Она была троюродная сестра маме моей. Мама девушкой к ней ходила. А когда мама замуж выходила, она подарила три монеты золотые маме моей. Когда в техникум потом мама поехала учиться, на них купила все. Фамилия-то ее Елизарова. У ней пристройка была, домик. Три окна было. Внизу жили, за ней ухаживали, кормили, поили, ухаживали. Гостей принимали. Она очень была добрая. Ну что? Из всех районов приезжали. Она всем, что нужно, говорила. Маму мою сватали, она говорила: «За них не выходи». А папа мой… Их было четверо. Они выпивали, но она сказала: «Он будет хороший хозяин, хороший отец». Вот и жили они. Она всю жизнь лежала. Она была уродливая, больная: что-то у нее с позвоночником.

(Зап. в 1997 г. П.Л. Асановой в с. Шурма; АКФ 1997, т. 12, №№ 125–126; ФЭ 20:0659).

2. Еще тут же, на этой улице, дом Сашеньки блаженной. Она лежала всю жизнь в кроватке, такая ма-аленькая. Предсказывала людям. Помогала, говорила, какому святому и как помолиться. К ней, говорят, много народу приезжало за советом, за помощью. Она – мученица. Так дано ей было, видать, свыше. Вот мама рассказывала, что пришла одна женщина к ней: «Ой, горе, Сашенька, у меня. Девка замуж хочет, а парень-то такой нехороший. Что делать-то? Может, пусть их. Может, ладно?» А та ей: «Отговори!» И ни слова больше. Ну, раз сказала, надо отговорить. Все-все ее отваживали. Ну, потом, слава Богу, за другого вышла. И жили хорошо: и дети, и дом, и скотина – все слава Богу. А парень тот, за которого по первости хотела идти, выпил да утоп. Она бы того точно не пережила. Вот Сашенька-то все знала.

(Зап. в 1997 г. О.В. Великоборцевой в с. Шурма от Пантюхиной Зои Ивановны, 1918 г.р., грам.; АКФ 1997, т. 16, № 7; ФЭ 20:0857).

3. Мне мама рассказывала. Она была уже вдовой и решила сходить помолиться в Казань. В Верхней Шурме при церкви жила юродивая Сашенька, блаженная. Мама к ней пришла и спрашивает: «Я собираюсь помолиться в Казань. Не знаю, дойду я до нее?» А Сашенька отвечает: «Пойди с Богом, сходишь и ноги не сотрешь». Так мама и сходила в Казань и ноги не стерла. К блаженной Сашеньке все молодые девушки ходили. Девушку посватают, а она пойдет к блаженной Сашеньке, спрашивает: «Я замуж пойду, посоветуй» А Сашенька говорила: «Не ходи». Или: «Выходи». Кому как. Одной девушке она сказала: «Не ходи, милая. Иди лучше в монастырь» Но ее отец замуж силой отдал. А ей так не пожилось!

(Зап. в 1997 г. А. Тузиковым в д. Данаурово от Гремицких Анны Петровны, 1921 г.р., уроженки поч. Гремицкий; АКФ 1997, т. 17, №№ 20–23; ФЭ 20:0930–0931).

4. Женщина тут жила. И муж у ней, ох, и тип, ох, и тип! А здесь жила, Саша Елизарова звали. Она какая-то: все видела. И вот она к Саше и пошла погадать, рассказать ей свое горюшко. Она [Саша] сорок лет лежала, ее в церковь носили на кровати. Пошла, а Алексей-то ее с ней разругался: «Пойдешь, – говорит, – я тут без тебя задавлюсь». А она и говорит: «Давись. Я Богу свечку поставлю». Идет домой-то к Сашеньке Елизаровой и думает: «Сейчас приду к Сашеньке, а потом куплю ребятам сушек, а то они у меня целый день сушек просят». Пришла, перекрестилась, своей соседки дождалась. Народу много. Вошла, спросила, как здоровье. Хотела ей три рубля дать: «Хватит или нет?» А она говорит: «Не надо мне твоих денег, лучше сушек купи ребятам своим. А мужик-то твой задавится, как обещает. Поставь за него свечку». «Я, – говорит, – чуть в обморок там не упала. Мои-то мысли как, – говорит, – ровно кто по телефону передал». Вот такая история. А домой приходят – и, правда, мужик задавился.

(Зап. в 1997 г. Е. Смирновой в д. Донаурово от Барановой Зои Григорьевны, 1932 г.р., уроженки с. Русский Турек, грам.; АКФ 1997, т. 13, № 65; ФЭ 20:0720).

5. Сашенька какая-то там была прозорливая. Приедут люди к ней. Болезнь какая-то. Скажут: «Сашенька, скажи, что мне будет в этом году?» Предсказывала. Прозорливая-то все звали.

(Зап. в 1997 г. О.В. Великоборцевой в с. Шурма от Ветошкиной Аграфены Васильевны, 1923 г.р., уроженки пос. Лебедский, малограм.; АКФ 1997, т. 9, № 297; ФЭ 20:0462).

6. [Вы знаете что-нибудь о Сашеньке, святой местной?] Где-то есть, но со слов не скажу. Прозорливые зовут. Маленькая. Человека насквозь знают. Сказала: «Скоро нас отсюда выгонят и займут этот дом козлы и бараны». Стал потом райисполком. Точно.

(Зап. в 1997 г. О.В. Великоборцевой в с. Шурма от Волкова Якова Алексеевича, 1925 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 19, № 9; ФЭ 20:0966–0967).

7. [А про Сашеньку Вы слышали?] Она была нашей крестной. Она когда умирала, говорила. Ее хотели у церкви похоронить, а она говорит: «Меня сюда хороняйте, а то меня всю истопчат». А потом там кабак сделали.

(Зап. в 1997 г. Н.Д. Крыловой в с. Шурма от Семеновой Антониды Егоровны, 1918 г.р.; АКФ 1997, т. 14, № 53, ФЭ 20:0779).

8. [Говорят, у вас здесь в революцию была блаженная Сашенька?] Сашенька, она все предсказывала. Говорит: «Не хороните меня в ограде: меня помоями зальют». Так оно и вышло. Там ресторан открыли и помоями-то могилку всю залили. Сейчас даже около самой ее туалет стоит.

(Зап. в 1997 г. П.Л. Асановой в с. Шурма от Шабалиной Нины Михайловны, 1921 г.р., грам.; АКФ 1997, т. 12, № 5; ФЭ 20:0628–0629).

Лизонька из с. Шурма (II)

9. А еще у нас Лизонька была. Она лежала, лежала и отгадывала. Тоже как Сашенька. Тоже к ней люди ходили. Она редко скажет, а больше молчит. На Школьной улице жила. У нас папа уехал на три года с плотами. Мама ждет, а его все нету и нету. Мы пошли к ней с мамой. Три года мужа нет. Мама говорит: «Отпеть его или чего?» Она ей: «Да что ты? При дверях, при дверях он. Нельзя отпевать». И скоро папа вернулся.

(Зап. в 1997 г. Н.Д. Крыловой в с. Шурма от Семеновой Антониды Егоровны, 1918 г.р.; АКФ 1997, т. 14, № 53–54, ФЭ 20:0780).

Отец Алексей из с. Шурма (III)

10. Говорят, что отец Алексей царь был, и он имя свое переменил, блаженный сделался.

(Зап. в 1997 г. П.Л. Асановой в с. Шурма от Шабалиной Нины Максимовны, 1921 г.р., грам.; АКФ 1997, т. 12, № 34; ФЭ 20:0640).

11. Был у нас еще здесь блаженный отец Алексей. Милиция его посадила в храм Христорождественской церкви за то, что предсказывал, и все к одной женщине ходил. Привезли дров. Надо было колоть. Он и говорит милиции: «Давайте я поколю». Его вывели, ему дали топор. Он рубит да все матом. А милиция говорит: «Да какой он блаженный?» И выпустили его. Так он специально так сделал, чтобы выйти. Вот на его могилу мы сейчас ходим. [А откуда Вы знаете, где он похоронен?] Так та женщина, к которой он все ходил, предсказывал, так она и показала, где похоронен. [А что это была за женщина?] Да вот была женщина. Он все ходил к ней предсказывать. [А где он похоронен?] А здесь рядом, на кладбище.

(Зап. в 1997 г. П.Л. Асановой в с. Шурма от Шабалиной Нины Максимовны, 1921 г.р., грам.; АКФ 1997, т. 12, № 22; ФЭ 20:0636–0637).

12. Отец Алексей-то… Могилка есть, так монетки туда кидают. С могилки-то этой землю берут в кошелек и под подушку. Помогает старушкам, постепенно лечит. С сестрой мы взяли кучу монеток, купили на них свечи, ему поставили. Могила на кладбище. Здоровенный крест, толстый, из рельсов.

(Зап. в 1997 г. О.В. Великоборцевой в с. Шурма от Волкова Якова Алексеевича, 1925 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 19, № 16; ФЭ 20:0966–0968).

13. Вот у нас Алексей, знакомый или кто он был. Мы как на кладбище идем, все время ему кланяемся, земельки возьмем, если болит чего. Потрем – и пройдет.

(Зап. в 1997 г. Н.Д. Крыловой в с. Шурма от Семеновой Антониды Егоровны, 1918 г.р.; АКФ 1997, т. 14, № 55, ФЭ 20:0780).

Отец Иван из с. Шурма (IV)

14. Однажды я ходила в с. Шурма за советом к прозорливому Ивану. Это после войны было. На нем дар Божий был. Рассказывают: однажды видел он сон, будто его водит Иоанн Богослов (Иоанн Богослов – небесный ученик Господа, так как не женился, девственником был) по аду и раю и все показывает. И вот он в аду увидел свою мать. Хотел он ей протянуть руку, а Иоанн говорит ему: «Нет, так не делается. Когда вернешься, тогда ей поможешь». А путешествовал по аду и раю отец Иван душой, а тело оставалось дома. После этого пошел, когда проснулся, на могилу матери и сорок дней и ночей молился там. Он очертил мелом вокруг себя круг, и когда приходили бесы, шумели, хохотали, то они не могли до него дотянуться. Через сорок дней предстала перед ним мать и говорит: «Блажен ты, Иван, меня молитвой спас, и сам спасен будешь». А когда я пришла к Ивану, то он уже отходил. Я спросила, выходить ли мне второй раз замуж. Он ответил: «Нет, не выходи, тебе так лучше будет». И сразу легко мне стало, вернулась домой, ни в чем не сомневаясь. У Ивана ученик был. Когда он начитался религиозных книг, то решил, что не должно ему с женой в блуде жить. Он спросил ее, согласна ли она с ним обвенчаться. Она отказалась. Потом еще спрашивал, она все отказывала: такое время было. Тогда он оставил дом, жену, детей и пошел странствовать. Я к себе в село приглашала его. Он ко мне приходил, жил некоторое время. Потом его забрали на десять лет. И то хорошо: больше давали. Когда он вернулся, то был без всего, без паспорта. Потом он в монастырь в Караганду ушел. Он тоже прозорливый был.

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, №№ 72–73; ФЭ 20:0575–0576).

Александра из с. Лазарево (V)

15. Царь похоронен в Уржумском районе. Ведь за границу выезжали, мощи-то его искали, а ведь нигде не нашли. А они вот в Кировской области. Царица-то жила недалёко от нас, три килóметра. Она ведь у Кати жила. Катя и похоронила ее и дочь ее. Они сами до смерти дожили. Наша соседка этой, у кого она жила, была сродственница. «Наташа, – скажет, – сегодня Настя придет». Гляжу – идет. «Ну, ведь я те сказала». И все предсказывала она. [А дети их?] Одна только Ольга жила, а остальные неизвестно где. Царь-то Николай женился на второй здесь. От него-то двое детей у ней. Сын выучился на электрика. На столб залез, упал и убился. А дочь-то в Кирове живет. Не знаю, под какой фамилией. [Значит, его не убили?] Нет. Кого-нибудь за него. А у него ишшо один сын. Он за границей. И его племянник прошлый год просился сюда руководить, а его не взяли. Мне родственница моя рассказывала. А у них был ковер большой, на котором вся семья его. Они его закопали: боялись, что посадят. Говорят: «Слышу: могилку посещает кто-то». Александра в Лазаревке похоронена, а Ольга-то здесь, в Шурме. По праздникам (в Пасху, Рождество) они оденутся, нарядятся, все старинные одёжи. Только вот по праздникам.

(Зап. в 1997 г. М.В. Ясинской во время похорон в с. Шурма; АКФ 1997, т. 4, № 384; ФЭ 20:0071–0072).

16. В нашей области жил царь Второй Николай. И он работал в детдоме, в лесу сторожил. А под какой фамилией, я никак не узнаю. А царица Александра и дочь ее Ольга жили у одной старушки. И не сказали, кто они. А царица хорошая была. У нее была одна нога короче. Дочь-то Ольга у нас на кладбище похоронена, только вот где, не знаю. А царь Николай пришел к одной женщине на Пасху милостыню просить. Дали ему яйцо, а он второе просит: «У меня двое детишек», – говорит. А он на другой женщине женился, с которой работал. И у них было двое детей – сын и дочь. Дети жили в Кирове. Сын выучился на электрика, полез на столб и убился. А дочь и сейчас живет в Кирове. Никак не могу добиться, под какой фамилией. А царица Александра похоронена в с. Лазарево. А сам царь Николай похоронен в Малмыжском районе. Его похоронили тамошние люди в д. Китяке. Вотяки там живут, удмурты. Хоронили как безродного. У которой они старушки-то жили, к ним каждую неделю ездили на машине: возили продукты, а кто – никто не знает. Так два года назад убили старушку. У нее был ковер, где вся царская семья была сделана, вышита. Так она испугалась, ковер зарыла. Нашли ее [старушку] в огороде: иконка на груди. Пенсию украли. Никто не знает, где теперь ковер. [А из-за чего старушку убили?] Да, может, пьяный кто, деньги нужны, пенсия. А может, и нет. Не знаю. А брат мужа, сколько ее спрашивал, где ковер зарыла, а она все боялась. Так и не сказала. А вторая жена царя Николая жила в Уржуме. Валя ее звали. Мы поехали к ней в Уржум, чтобы все узнать. Пришли к ней, а нас не пускают. Заглядываем в окошко – она лежит. Болела очень. Так в тот раз и не дошли. А на другой неделе приехали, ее уже нет, померла. А она бы все рассказала. А царица все предсказывала.

(Зап. в 1997 г. П.Л. Асановой в с. Шурма от Шабалиной Нины Михайловны, 1921 г.р., грам.; АКФ 1997, т. 12, № 23–24; ФЭ 20: 0637–0638).

Отец Тихон Кролятский из с. Архангельское (VI)

17. Архангельское, это да. Кугерский ключ. Километра сорок два примерно. Церковь рушится вся там. Был я. На кладбище были, там по нему служили панихиду, на кладбище-то. Не канонизированные такие, а местные.

(Зап. в 1997 г. О.В. Великоборцевой в с. Шурма Уржумского р-на от Волкова Якова Алексеевича, 1925 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 19, № 17; ФЭ 20:0966–0968).

18. Отсюда двенадцать километров с. Арханецкое. Это по Яранскому тракту. Там у церкви похоронен святой отец Тихон. Там и службу служили, пока церковь еще не разрушена была. Люди туда ходили, и меня тетка водила. Пошла сама, спрашивает: «Хочешь, покажу могилу-то?». Я говорю: «Хочу». Ну и пошли. Памятник там, на могиле, железный, покрашенный. А могила там, как нора какая, вырыта. Люди землю оттуда брали по горсти: говорили, лечебная земля. Он еще в войну жив-то был. Он и после войны был. Только он не так просто предсказывал, а притчами говорил. Женщина одна пришла спросить о своем мужике, вернется ли он. Он вышел к ней, захромал, ничего не сказал. А у ней потом мужик без ноги вернулся. Другая спрашивала про мужика, придет, не придет с войны. А он тоже ничего не сказал, только сказал: «Ты бы принесла масло-то». А еще одна пришла к нему тоже о мужике спросить, а он лег на кровать и из-под одеяла выглядывает вот так, одним глазом: «Иди, иди, – говорит. – Откуда я знаю, что с ним?» А мужик вернулся с войны с повязкой: глаз у него выбило.

(Зап. в 1997 г. А.В. Духаниной в д. Богданово от Рассохиной Татьяны Викторовны, 1918 г.р., уроженка д. Калиновка, грам.; АКФ 1997, т. 8, №№ 57–58; ФЭ 20:0360–0361).

19. У которой пять ребят, к нему пришла, а он ей говорит: «Ой, иди домой: у тебя дома-то пахнет, пахнет!» Она не поняла, что такое. А когда пришла домой-то, у ней самовар без воды оставлен. И вот пахнет! А вторая спрашивает: «Придет аль нет у меня?» – «Нет, – говорит, – не придет». Или вот еще рассказ какой. Один мужчина на мельницу поехал. На пути встречается ему отец Тихон: «Заворачивай, вези обратно домой». Тот послушался, хоть и не понял. А ночью-то мельница эта сгорела. Он жениться предсказывал, кого брать, кого не брать. И сейчас к нему на могилу ходят. Люди исцеляются там. [А вы не могли бы рассказать про случай, когда люди исцелялись на могиле?] Ну, вот я однажды к одним старикам ходила ночевать в Уржум, когда санитаркой работала. Они, муж с женой, религиозные были, верующие, хорошие люди. И вот прихожу однажды летом, а к ним дочь приехала без ног. И вот ее туда увезли, на могилу. Помолилась на могиле – на своих двоих домой пришла. Тридцать пять годов тому назад. У нас в округе их столько было!

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, № 29–31; ФЭ 20:0556–0557).

20. У них в деревне один бедный был. Жениться стеснялся. А он, прозорливый, знает и говорит: «Женись. Вот у вдовы есть одна дочь, богатая». Тот и говорит: «Ой, что ты? Что ты? Она ведь не допустит: я ведь бедный такой». – «Иди и сватай! И пойдет она» Пошли и засватали, значит. Ну а у него была другая полюбовница, значит. А прозорливый это понимал. Повел его к речке: там прорубь была, где зимой все купались. И вот повел прозорливый туда жениха. «Давай сейчас будем купаться!» – «Ой, ну что ты, отец Тихон!» – «Ничего, ничего». Говорит: «Давай сейчас же женись, купайся и грехи с тебя, значит, сойдут. И старой на седово не садись, а женись!». И женился. К старой, значит, не ходи. К Тихону многие ходили: и наши, и многие.

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, № 33; ФЭ 20:0557-0558).

21. Он был блаженный, отец Тихон. Это была та Гражданская война. Отец ходил на фронт за красных, а брат матери за белых. Не стало писем. Пошли к нему [отцу Тихону]. Сказали, что он живет в поле. Подходят, а он закричал: «Что вы ходите, жито мнете?! Надо жать, а вы ходите по полям!» Сердито так. А потом говорит: «Садитесь, и я с вами сяду». Сели, и он нам говорит: «Иди скорее домой». А тетке моей давай делать могилку из земли: значит, мертвый. Пришли домой – мамке моей письмо от отца, а от дяди Вани – похоронная. Все ходили к нему, он все предсказывал. Был его ключ, в котором он купался. Часовенка там была. Ходили купаться – все исцелялись.

(Зап. в 1997 г. П.Л. Асановой в с. Шурма от Шабалиной Нины Михайловны, 1921 г.р., грам.; АКФ 1997, т. 12, №№ 17–18, ФЭ 20:0635–0636).

Отец Иван из с. Рождественское (VII)

22. Еще до войны у нас в селе был священник, отец Иван. У моей подруги муж загулял. Она обратилась к нему за советом, брать ли его назад или нет. Он ей и говорит: «Ты уж больше его не бери. Он ужо скоро умрет, так как испорчен». И вот прошел год, и он, действительно, умер.

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, № 24; ФЭ 20:0554).

Отец Семен из с. Рождественское (VIII)

23. Трудно найти хорошего священника. Раньше за веру крепко стояли. Был один священник отец Семен. Когда от него потребовали отречься, то он отказался. За это его посадили в тюрьму, потом через какое-то время выпустили. Это было в Уржуме, а он сам был с Украины. Вышел он и не знает, куда идти. Один человек приютил его у себя. А он решил даже не жениться, а поскорее служить начать. Приходит он к архиепископу Вениамину, а тот прозорлив был. И послал его на самые плохие места, где помощь нужна. Приехал он к нам в Рождественское. Это после войны было. Стал обустраивать церковь. Много работы было. И был он также одарен даром провидения. Я прям-таки его боялась. Думала, что он все знает, все ведает, что я в избе делаю. Вот, например, шла я однажды огородами и проходила мимо участка снохи. Вырвала я одну морковь. Думаю: да что я там? А на службе после этого он и говорит во время проповеди: «Шел енот через огород, вырвал морковь и думает: не грех!» Тут мне так стыдно стало! Приходила к нему одна моя подруга советоваться: ехать ли ей на операцию или нет. А у ней в голове, кажется, опухоль была, операция трудная. Он ей сказал: «Езжай, все у тебя хорошо будет». Так и было. Потом его от нас в Шурму перевели. Там все пьяницы были. Я и туда ездила, все тридцать лет только к нему на исповедь ходила. Он сам все говорил, что умрет на работе. Так все и случилось. В алтаре умер после того, как отпел покойника. А за день до этого я у него исповедывалась. А он взял мою руку и держит. Долго не отпускал. Я не поняла, зачем он это делает. Наоборот, было неудобно. А на следующий день, как мне сказала подруга, что он умер, так я все и поняла: прощался он со мной. Побежала на автобус. Там была уйма народу. Плакали очень. Я ко гробу подползла.

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, №№ 44–46; ФЭ 20:0564–0565).

Ванюшка из с. Рождественское (IX)

24. Ванюшка все это заранее предсказал. Он много показывал примеров на будущее. При мне он однажды в церкви просвирне сказал: «Заберут тебя». И точно: ее вместе с Валентином забрали. А дьякон у нас был, дак он ему тоже предсказал: «Утонешь на берегу реки». И потом уже, когда Ванюшка ушел, дьякон и, правда, рыбачил и утонул. При мне ему Ванюшка говорил это. Много тогда предсказывал. Только вот придет кто, тому предсказывал. Подружка однажды моя пришла насчет мужа спросить. Он с войны не вернулся, тот ей говорит: «Возьми камень и брось в воду. Все, не жди мужика». И так он не пришел.

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, №№ 57–58; ФЭ 20:0569–0570).

Николай из с. Рождественское (X)

25. Он очень славился, этот прозорливый. Сила духа в прозорливых бывает слабая, а бывает сильная. Его даже в Москву возили к патриарху. [А он жив?] Бог знает, куда он делся. Он сейчас где-то в монастыре.

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское Уржумского р-на от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, № 41; ФЭ 20:0563).

26. Я слышала от зятя, ходил здесь какой-то прозорливый. И когда у нас умер зять, кто-то сказал, что когда Юра еще маленький был, что он недолго проживет. Он заходил в любой дом и говорил.

(Зап. в 1997 г. А.А. Ивановой в с. Рождественское от Бушковой Людмилы Федоровны, 1954, уроженки д. Кончара, грам.; АКФ 1997, т. 3, № 165; ФЭ 19:9952).

Клавдинька из с. Рождественское (ХI)

27. Я в то время [в войну] нагляделась на этих прозорливых. Там, в конце, был двухэтажный дом. Они там жили. Их ходило трое. Мать ее, Клавдинькя и тетка у них была. У меня сноха была за братом, и его убили. Ну и вот она мне говорит: «Давай, Лиза, сходим. Все ходят к Клавдиньке». Я говорю: «Иди одна. Я уже видела прозорливых». И вот сходила она к Клавдиньке. Пришла и говорит: «Мне сказали, что ты скоро в этом дому будешь жить». А у хозяйки-то племянник был. Он приехал и женился на ней. Как предсказала Клавдинька, стала она в этом доме жить. Только я говорила, добра от их брака не будет. Придет его старая жена и выгонит тебя. Так и случилось, разошлись они. И вот думаю: дай схожу к Клавдиньке. Пришла я к Клавдиньке. Она меня увидела и вот давай в котомку собирать. А разъясняет у нее мать. Только предсказывает Клавдинькя. Она в котомку накладывает, мать говорит: «Тебя на работу отправляют». Потом она легла на диван. Мать говорит: «Хорошо тебе будет». Потом вышла на улицу и к окошку стала. И нет, чтобы две растворки раскрыть, она одну раскрыла, а под окошком-то сейчас переметнулась. «Ой, – говорю, – она сейчас как переметнется, так я на этом пути не устою». Потом открыла одну только растворку и вылезла обратно. Мать говорит: «Вот сколько тебе трудностей в жизни будет. Вот как она лезет: чуть-чуть пролезет и опять остановится». Ну и пролезла, все-таки вылезла. Господь сказал: «Возьми крест свой и следуй за мной» И вот Клавдинькя, как пришла, плюнет и валит, и пердит на меня. Мать говорит: «Обгадят, обсерят, оплюют тебя. На Господа уповай». Ну, так я и живу согласно Клавдиньке. Потом, значит, она обняла мать, начала целовать то с той стороны, то с другой стороны. И в голову целует. «Тебе хорошо-то будет на небе». Мать-то, видно, тоже благодатная была. Народу было много. Она меня взяла за руку и повела в клеть. Ума-то мало было: видно, много можно было еще почерпнуть от ее-то матери. Где они бывали, я боюсь даже говорить. [А что потом стало с Клавдинькой и ее матерью?] Уехали они потом в Советское. Написали письмо, где они живут. Я годов десять-пятнадцать назад туда ездила. Спросила там, не бывает ли в церкви уродливая такая, на пальцах кольчики, играет она ими.

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, № 40; ФЭ 20:0561–0563).

Машенька из г. Уржум (XII)

28. В Уржуме Машенька прозорливая была. А мы тогда были еще молодые. Я говорю подругам: «Девки, а че? Давайте сходим к Машеньке». Пошли трое. Пришли. А одна-то замуж выходила. Машенька сразу говорит: «Это не девица: замуж выходила». И она сразу поняла, что мы пришли про женихов спрашивать. Девкам че интересно? Второй говорит: «Ты выйдешь в деревню, а в деревне из окошка будет видать пароходы на реке Вятка». Мне говорит: «А твой жених в армии». Вот думаю: какой в армии, здоровой. Я так понимала, что в армии здоровые. Ну, так и вышло. Эта в деревню вышла: точно пароходы из окошка видать на горе. Я потом вышла: он из армии пришел. И вот эта Машенька… У ней была служанка. Вот куда эту Машеньку дели, не знаю: то ли она в Уржуме умерла, то ли это было такое дело. Я уж понимала все.

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, № 36; ФЭ 20:0559).

Дунюшка из г. Уржум (XIII)

29. У ней [Машеньки – см. № 28] была служанка Дунюшка. Как-то раз в послевоенное время иду я по городу, и ее встретила. А не знала, что это та самая ее служанка. А она от тюрьмы мне кричит: «Стой, раба Божия!» Ой, думаю, кто-то кого-то кричит, а на себя не подумала. Тут я оглянулась у тюрьмы. «Стой, раба Божия!» Я остановилась. Подходит ко мне. Ой! А это Дунюшка. А я с ней еще раз встречалась до этого. В церкви они все, монашки, соберутся, что-то судят, рядят, говорят. А я мимо них раз пройду, два пройду. Посидела бы, послушала, да боязно. А Дунюшка эта как-то и говорит: «Да садись, садись, не бойся. Такие же мы, такие же, как ты». И вот когда повстречались мы опять, она и говорит: «Вместе пойдем по тракту». Это дорога такая из Уржума. Ну и она начала мне предсказывати. А я еще не знала, что она прозорливая. Ну, я и говорю ей: «Дунюшка, Вы где раньше жили?» Она говорит: «А ты знала Машеньку?» – «Знала», – говорю. «Дак вот я, – говорит, – служанка Машеньки». И вроде, забрали Машеньку и эту забрали. И она сидела в тюрьме. Я ей говорю: «Вы как это, Дунюшка, сидели в тюрьме-то? Ведь очень трудно». Они-то ведь ненавидят верующих, убивают. «А я, – говорит, – когда посадили в тюрьму, все время пела “Святый Боже, святый Крепкий, святый Бессмертный, помилуй мя!” И хорошо так, легко было. Надзиратель тюрьмы однажды мне сказал: “Желаешь ли жить у меня в дому? Пол мести, посуду помыть”. Я, – говорит, – сказала ему: “Если не побрезгуешь, возьми меня”. И вот, сколько Богом было дано, столько и прожила у него». Уж она тут и отдыхала, и питалась, и не видела никакой суеты. Вот как Бог помог ей. А у Дунюшки было пять сестер. Когда я работала медсестрой, пришла раз ко мне одна на прием. Я ее в церкви видела и спрашиваю: «Не знала ли ты Дунюшку? Она из ваших мест». Она и говорит: «Это сестра моя. Нас пять сестер. С детства она [Дунюшка] никуда не ходила, лицо не казала. Она одна из пятерых благодатная такая».

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, №№ 37–38; ФЭ 20:0559–0560).

Шура Саночкинская из г. Уржум (XIV)

30. У нас Шура была в Уржуме. Братовья у ней были красивые, и сама она была красивой. А потом вдруг сделалась чудом: у ней губы вот так отвисли. [Почему?] А Господь переделал. Я вот однажды прихожу в Уржум к знакомым. Меня спрашивают: «Ты знаешь эту Шуру Саночкинскую?» Я говорю: «Знаю». – «Она ведь прозорливая, святая».

(Зап. в 1997 г. А.Е. Козыревой и О.Н. Николаевой в с. Рождественское от Корсаковой Елизаветы Филипповны, 1909 г.р., мест., грам.; АКФ 1997, т. 11, № 32; ФЭ 20:0557).

Источник: Иванова А.А. Легенды о прозорливых Уржумского края // Актуальные проблемы полевой фольклористики. Вып. 3. М.: Издательство Московского ун-та, 2004, с. 187 - 199.