Пиляндыш полвека назад - Сельские поселения - Каталог статей

В леспромхозе был паровозный парк в 5-6 паровозов, из них 2 пассажирских. Один назывался «Кукушкой» - он был меньше других, да и гудок у него напоминал крик кукушки. Основная масса работавших в лесу жили дальше, в лесных поселках Первая площадка, Андрееевский ключ, Травянистое и других. Железная дорога уходила в лес на 50 километров, проложена узкоколейка была и до берега Вятки в затон и на реку Кильмезь, где были эстакады нижнего склада по разделке древесины. Проложена узкоколейка была и к Максанскому затону, что был километра два ниже Шурмы на другом берегу (Сейчас в этом месте выходит протока-прорва). Людей сюда возила дрезина на базе грузовика ГАЗ-51. Однажды здесь разгружали с баржи привезенные рельсы — брали их с одной стороны, баржа накренилась в воде на другую и оставшаяся половина груза вдруг стала съезжать под наклон, баржа чуть не перевернулась, а многотонный груз ушел на дно.
Табор не остался в бараке
Отца Александра Васильевича тогда перевели в Пиляндыш участковым милиционером. Заработки в лесу были хорошие, народа в лесных поселках было очень много, в том числе всяких «командировочных». Но больше всего из детских впечатлений Александру Васильевичу запомнились летние приезды цыганского табора. Табор, отзимовав где-то в более теплых краях, начинал свой маршрут на запряженных лошадьми кибитках и каждое лето на месяц-два вставал на лугах около Пиляндыша. Потом кибитки уезжали дальше.
- Жили своей цыганской жизнью, - рассказал Александр Васильевич. - Цыганки по домам ходили гадали. Был случай — отцу осведомители сказали, что цыгане двух баранов зарезали, но разделать до утра не успели, спрятали туши в канаве с опилом у шпалореза. Отец с парой милиционеров этих баранов следующую ночь караулили — кто за ними придет. А воры, как оказалось, их караулили. Только милиционеры на утре пошли перекусить ненадолго, пришли — баранов уже нет.
В то время в стране была принята установка — перевести всех цыган на оседлую жизнь обычного рабочего человека. Приехавший в очередной раз к Пиляндышу табор «тормознули». Начальнику леспромхоза Шмыкову был дан приказ: обеспечить цыган жильем и работой. Леспромхоз выстроил для них рядом с пожарной частью большой барак, в котором было не меньше десятка квартир. К зиме цыгане заселились в эти квартиры, весной посадили огород. Некоторые устроились на работу, но далеко не все.
- Некоторые из них ездили на ту сторону Вятки и чистили ночами сельские магазинчики, но отец сразу эти преступления раскрывал, - рассказывает дальше Александр Васильевич. - И устраиваться на работу их милиция заставляла. В таборе был очень властный барон Ванга, помню, у него было кольцо большое в ухе, его все в поселке побаивались и избегали. И вот однажды Ванга пошел к моему отцу в его кабинет в конторе леспромхоза договариваться, чтобы тот оставил их в покое. Сам зашел, а цыганки, которые его сопровождали, сидят в коридоре. Вечером отец дома сказал: не согласился, а Ванга рассердился, пообещал рассчитаться. Мы тогда только выстроили дом. Осмотр из него по сторонам был хороший, и мы несколько ночей не спали, караулили — не придут ли поджигать. Не пришли. Потом сгорел барак, в котором жили цыгане. В поселке никто не сомневался, что они сами его подожгли. Цыгане тут же сложились в кибитки, уехали из поселка и больше не приезжали. От табора осталась одна цыганка Маруся, которая доработала сучкорубом до пенсии и потом уехала. В поселке ее уважали.
В берегах — землянки отшельников
Служба у его отца, вспоминает Александр Васильевич, была очень тяжелая — милиция тогда только на ноги вставала. А после указания перевести цыган на оседлую жизнь пошло «гонение» на староверов.
В те годы, как он помнит, кроме рабочих поселков, в обширном лесном массиве за Пиляндышем было немало и давних поселений староверов. Были отдельные заимки — Кулаковская пасека, Родыгинская пасека и другие — где в ту пору люди жили в хороших рубленых домах на лесных полянах натуральным хозяйством. Занимались пчеловодством, охотой, рыбалкой — жили бедно, но сытно. Были и целые маленькие деревни, где были организованы коллективные хозяйства. На высоком берегу речки Максанки была деревня Максанка: крепкие дома, большие хлевы со скотиной, на сеновалы по настилу лошадь поднимала телегу, скидывали сено, и лошадь сходила вниз с другой стороны сеновала. Был конный двор и кузница, для посевов разработали площадь в лесу. А вот электричества не было, и единственное сообщение с этим колхозом шло по лесной конной дороге вдоль Максанки, по которой можно было на лошади с телегой выехать к Пиляндышу и к переправе на Шурму. Рядом были другие староверческие деревни Максанский выселок и Сборный (в нем осталось староверческое кладбище).
Когда в стране деревни стали делить на «перспективные» и «неперспективные», такие лесные колхозы, конечно, решили ликвидировать.
- Убирать их стали, потому что невозможно там заниматься хозяйством — ни дорог, ни машин, все на лошадях, - рассказывает Александр Васильевич. – Кто хотел в лесу остаться – тех начали оттуда выкорчевывать. Заставляли всех жить в поселках и работать. Если не работает — посадят за тунеядство, отсидит — все равно пойдет работать. Работу давали - человек должен пользу стране приносить. У кого дома не гнилые - их раскатывали, перевозили, ставили в поселке. А бывало, семья оставалась в лесу, мужчина на неделю уходил на работу в поселок, ночевал в бараке, в выходной приходил домой. Но долго так не находишься – ставили дом в поселке, переезжали.
- Кто-то уходил в лес и жил в землянке, - вспоминает далее Александр Васильевич. - Рыли землянки в высоких берегах - пройдешь мимо и не сразу их заметишь. Вот по речке Максанке были землянки, у Кулапасеки две землянки было… Может, были это беженцы с других краев, может, из поселка люди уходили. Кто-то, в землянках нажившись, приходил в поселок дома ставить. Помню, последних четверых отшельников в Кае, километрах в десяти от Пиляндыша, трое милиционеров из землянок забирали. Я заходил в эти землянки: стены кругляком обложены, есть фонарь-керосинка, печка и топчаны, дверь и от нее тропинка к реке под гору. Жить в таких условиях невозможно, а они жили.
«Волка много было»
В охотники Александр Васильевич вступил еще до службы в армии. Много историй из своего полувекового охотничьего опыта он рассказал для газеты в прошлый раз. Дополним их одной.
- Раньше волков очень много было, это сейчас один-два появятся за зиму проходные, - рассказал он. - Один раз приехал я на лесовозе к складу зимой рано утром, а там караульщик заперся, кричит: волки кругом! И на самом деле все вокруг волками истоптано. Я погрузился, выезжаю, смотрю: одна стая волков выходит, вторая. Одна стая ушла в другую сторону, а одна пошла передо мной по дороге. Я еду - они передо мной бегут, через бровки не прыгают. Я насчитал 24 волка. А по времени должны как раз рабочие в лес ехать. Я и думаю: если разгонюсь, а автобус из-за поворота выскочит — мне не остановиться с таким грузом в 30 кубов леса, разворочу автобус. Еду за волками тихонько, думаю, в автобусе все равно кто-нибудь с ружьем есть. Так и вышло: в повороте автобус выруливает навстречу, я по тормозам, а волки врассыпную, прыгнули на бровки, сидят и смотрят. Ружье лежало незаряженное, успели только одного волка ранить, потом добрали…
А в другой раз передо мной на лесовозе порожним ехал Геннадий Сбоев, стаю догнал - они выскочили на бровки, а после машины сразу четыре волка скатились ему под прицеп. Двух мы монтажками добивали. Ему за этих четырех волков лицензию на лося дали.
В 1950-х годах был даже случай в районе, когда волки загрызли учительницу где-то около Кугери. Потом с волками стали бороться. Обычно волки лося больного валят или сеголетка, если отобьют. Я видел однажды, как волки лося гонят: рядом с лосем бегут матерые, а молодые волки сзади его за ноги хватают. Измотают лося, что он бежать уже не сможет, тогда матерый волк кидается и его валит. 10-12 волков зараз целого лося съедают, отходят метров на пятьсот, ложатся и лежат дня два-три. Тут их обычно и обкладывали. Однажды обложили мы стаю волков в пять. Стою на номере, вижу: матерый волк первым ползет тихонько из загона. Я его подстрелил, а шедшая сзади его стая после выстрела махом понеслась, я успел только волчицу ранить пулей в ногу. И тут снег повалил, найти ее по следам невозможно стало. Волка ободрали, тушу его там и оставили. Несколько раз объезжали это место — нет следов, где-то отлеживается волчица. Через пять дней увидели, что она вышла и ест своего волка, тут ее и подстрелили.
«Что есть прекрасное на земле»
Работал А.В. Колесников в леспромхозе на вывозке леса, на разделке леса бригадиром-мотористом. Так получилось, вспоминает он, что всю жизнь жил он около больницы в Пиляндыше и часто приходилось ему спасать людей. Держал свою лодку на Вятке и дома трактор-самоходное шасси Т-16, а до Вятки в былое бездорожье вывезти травмированного, например, человека порой можно было как раз на такой технике. При этом Александр Васильевич – Почетный донор, и не просто более сорока раз сдавал донорскую кровь. Случалось, с работы срочно вызывали его для прямого переливания крови во время операции. А еще почти три десятка лет назад, когда в лесу за поселком потерялась первоклассница, и на третий день к поискам был подключен уже весь леспромхоз и прочее население, именно Александр Васильевич смог найти потерявшуюся. Все-таки за годы увлечения охотой им пройден весь лесной массив до самых немских поселков. Вот это, говорит он, большое удовлетворение в жизни, что ты смог кого-то спасти.
- Современные дети сидят в компьютерах, и не знают, что есть прекрасное на земле, - услышал я от него.
Записал О. СУСЛОПАРОВ
Источник: «КИРОВСКАЯ ИСКРА» № 9, 26 февраля 2022 г.