Возвращение в историю. "...Всегда любезный, всегда молчаливый товарищ" (продолжение) - Революционеры - Каталог статей

Возвращение в историю
"...Всегда любезный, всегда молчаливый товарищ"

Малченко Оксана Андреевна,
кандидат химических наук

По чистой случайности мне удалось ознакомиться с первым показанием Ю.И. Гессена. Недоумение по поводу абсурдности возводимого на него обвинения читается в его словах. Как же так, говорил он, все делалось по указанию наркома Л. Красина! И уже под конец, скорее для себя, горько добавил, что его предупреждали за границей не иметь деловых отношений с Советами, а он не верил.

Ознакомившись с «признанием» Ю.И. Гессена, Малченко признал себя виновным в том, «что оказывал Гессену содействие по образованию общества для эксплуатации Волжского товарно-пассажирского флота», и тут же обратил внимание не несуразность в показаниях Гессена:

«Указание Гессена на то, что я в числе других лиц, упоминаемых им в показаниях, давал ему информацию о состоянии Волжского флота "Камво", неправильно, так как я после 1918 г. не только в Волжском пароходстве, но и вообще в водном транспорте не работал до 1927 г., когда перешел на службу в Центрореку по судостроению, и поэтому в 1923 г. я имел лишь самое поверхностное понятие о состоянии Волжского флота».

На допросе 4 апреля 1930 года (накануне его 60-летия) следователей интересовало составление «ассигнований на текущий ремонт судов». Без этого, право, можно было и обойтись, поскольку все написанное Малченко прежде, включая апрельское показание, не пригодилось для заключительного обвинения, а осело в 7-м томе следственного дела.

Затем последовал месячный перерыв в допросах. Можно только догадываться, как провел это время арестованный. Его вызывали на допросы еще 7 раз – 5, 8, 24, 31 мая; 16, 19 июня и, наконец, 30 июля, когда он своей рукой аккуратно напишет мертвые казенные слова. В этих строках изредка встречаются повторяющиеся фразы, заключенные в скобки и перечеркнутые, – такое случается при невнимательном переписывании, когда думаешь о чем-то другом.

Через какие же унижения – моральные и физические – должны были пройти люди, чтобы «признаться»:

«Я состоял в руководящем центре Московской к.-р. вредительской организации.., которая поставила себе задачей разрушение речного транспорта, создание кризиса в водном транспорте.., и как конечную цель – свержение Советской власти... Это выполнялось с большим успехом мною».

Это – последнее, что написал Малченко 30 июля 1930 года. Но именно такие самообличительные слова требовались следствию, и именно они были использованы в обвинении.

Все познается в сравнении. ОГПУ – не царская охранка: на допросах во внутренней тюрьме на Лубянке уже не присутствовал «товарищ прокурора» и «фактические данные» не собирали, а фальсифицировали, беспощадно отбрасывая то, что не влезало в обвинительный трафарет.

За бортом «обвинительного заключения» осталось то, что в подготовке договора о концессии Малченко участвовал в 1923 году «по поручению наркома внешней торговли Красина». Не принималось во внимание и показание Малченко о том, что его консультации касались лишь дореволюционного состояния Волжского флота. Неважным оказалось и то, что «проект концессионного договора получил одобрение Главконцесскома. Кроме того, этот проект проходил также через Госплан СССР и там тоже получил одобрение». Не спасало и то, что «концессия эта не была осуществлена правительством по соображениям, насколько мне известно, принципиального характера».

Да, Малченко и других «вредителей» по делу № 548497 судили за то, чего в действительности не было, но это не шло вразрез с советским законодательством.

Фальсифицированные следствием материалы по делу о контрреволюционной вредительской организации были переплетены в добротный фолиант – «Обвинительное заключение», составившее 11-й том следственного дела. Россинский К.С., Кульган П.Е. и Малченко А.Л., то есть те, кто участвовал в разработке договора о концессии, объявлялись руководителями контрреволюционной вредительской организации, так называемого Московского центра.

К.С. Россинский – бывший управляющий Волжским пароходством «Камво». Во время ведения переговоров о концессии служил в Нефтесиндикате. К моменту ареста – вышел в отставку. Потребовалось шесть месяцев, чтобы выбить из старика признание. Он умер во время следствия, избежав таким образом своей «дозы» свинца.

П.Е. Кульган, рождения 1890 г., из дворян, по образованию инженер, окончил Московское высшее техническое училище. До революции служил в Виленском округе путей сообщения. Во время ведения переговоров о концессии – инженер Центрореки. В день ареста – главный инженер Центрореки.

Кульгана и Малченко обвиняли как членов руководящего центра в том, что они «являлись непримиримыми врагами Советской власти, по директивам, поступившим через белоэмигранта Гессена от английских банков и эмигрировавших из СССР бывших судовладельцев в 1925 году, вместе с Россинским образовали на речном транспорте СССР контрреволюционную вредительскую организацию, поставив конечной целью свержение Советской власти путем разрушения Советского речного транспорта и создания кризисов, как в водном хозяйстве СССР, так и в связанных с ним областях промышленности страны».

Чтобы слова «непримиримый враг Советской власти» о Малченко звучали убедительнее и вписывались в следственный трафарет, в перечне участников контрреволюционной организации он был представлен как «дворянин, сын мирового судьи. По образованию инженер. До революции – главный инженер и заведующий техническим отделом главного управления пароходства Камво». И всё. Упоминания о социал-демократическом прошлом, а тем более об участии в «Союзе борьбы», которое нарушило бы общую картину «вредительства», просто нет.

Едва ли в ОГПУ не была известна нижегородская «искровская» работа Малченко. Не следует забывать, что Ягода – «нижегородец по происхождению, он совсем еще мальчиком 12-13 лет попал в орбиту семьи Свердловых, которая для Нижнего эпохи 1900-х годов была небольшим большевистским центром», и в дальнейшем на работу в ВЧК Дзержинский взял его по рекомендации Я.М. Свердлова.

16 августа 1930 года «Обвинительное заключение» утвердил «один из наиболее старых работников ГПУ, хорошо осведомленный об его тайнах», В.Р. Менжинский – самый образованный из всех представителей «Советского Олимпа», математик и полиглот, изучивший персидский язык, чтобы в подлиннике прочесть великих средневековых персидских поэтов»[37].

Малченко предстояло провести еще три с половиной месяца в тишине камеры, прежде чем его жизнь была оборвана. О чем он думал, что вспоминал, о чем сожалел – уже не узнать. Но ему, безусловно, было бы легче, если бы он знал, что за жизнь «вредителей» все же боролись, и не только их родные и друзья.

После ареста о его освобождении хлопотала племянница, Вера Николаевна Перфильева. У нее состоялась встреча с Крупской, которую организовал Кржижановский. Перфильева считала себя приемной дочерью своего дяди, поскольку еще в 1906 г., когда ей было три года, он забрал ее с матерью – Людмилой Леонтьевной Пицкер (Малченко) из Харькова в Петербург и принял на себя все заботы о них.

Накануне реабилитации А.Л. Малченко в июле 1958 г. Вера Николаевна сделала запрос о судьбе дяди и получила ответ, что «дополнительных сведений к биографии Малченко А.Л. в Сб. В.И. Ленина (т. 37, с. 561, 4 изд.) в Центральном партархиве не имеется».

В бывшем Центральном партархиве мне удалось найти в переписке Справочной группы за 1958 год ответ зам. директора Института марксизма-ленинизма А. Константинова по запросу родственников о судьбе Малченко следующее:

«...Когда книга [воспоминания Сильвина. См. сн. 1. – О.М.] была сверстана, получили сигнал, что Малченко в 1929 г. после возвращения из Англии (? – О. М.), где он работал в нашем полпредстве (? – О. М.), был арестован. Причина ареста и дальнейшая его судьба неизвестны».

За месяц до расстрела А. Малченко на страницах «Правды» появился «обзор белой прессы»:

«Разоблачение и ликвидация вредительских организаций в хозяйственных и плановых советских учреждениях вызвали вполне естественную истерику в белой печати... В "Последних новостях" Дионео скорбит и плачет: «Меня поражает то..., с каким спокойствием приняли в Англии этот ужасный факт (расстрел 48 вредителей) те, от кого можно было бы ожидать протестов. Я говорю не о рабочих массах, которые ничего не знают из того, что творится в России, и не хотят знать, а о цвете передовой английской интеллигенции, о Бернарде Шоу, об Уэллсе и др.»[38].

Да, английские писатели, бывшие гостями голодной, но хлебосольной России, молчали. Однако «протестов против сталинских убийств» было немало.

Они перечислялись в ответной статье в «Днях»:

«Бесспорно, годы войны сильно притупили в людях чувство братской солидарности, но кое-что звучащее человечески в сердцах у людей еще осталось. И это кое-что сейчас в Европе в разгул террора против интеллигенции проявилось снова...

Нужно особенно отметить выступление против сталинской оргии террора германских ученых и писателей, возглавляемое мировыми именами Альберта Эйнштейна и Генриха Манна. Немецкая интеллигенция была до сих пор в особенности, по ряду национально-политических мотивов, снисходительна к кремлевским палачам. Своими «связями» с лучшими представителями германской науки, литературы и искусства всегда любили козырять гг. большевики. И вот теперь – именно германские ученые, первые среди ученых Запада, зашельмовали кровавые подвиги Кремля».

В статье также были приведены протесты против уничтожения русской интеллигенции – Совета Международной федерации Лиги прав человека, Лиги немецкой и французской, Амстердамского Интернационала профессиональных союзов, Рабочего социалистического интернационала. «Все эти протесты сталинцам никак не удастся представить в виде "заговора империалистов" во главе с римским папой... Неудивительно, что такой удар сталинцам пришлось совершенно скрыть от читателей казенных газет»[39].

18 ноября тов. имярек из ОГПУ получил распоряжение:

«На основании постановления коллегии ОГПУ от 13 ноября 1930 г. предлагается вам расстрелять нижеследующих лиц... Всего семнадцать человек».

Под № 10 в этом списке значился Малченко Александр Леонтьевич, 60 лет.

В 23.00 приговор был приведен в исполнение. В тот же день на имя коменданта Ваганьковского кладбища поступило другое распоряжение: «Прошу принять для немедленного погребения двадцать четыре (24) трупа».

О расстреле Малченко сообщил журнал «Социалистический вестник», центральный орган РСДРП, основанный Мартовым в Берлине в 1920 году. В статье в рубрике «По России» говорилось о крепнущем «личном режиме Сталина», отмечалось, что «во всем аппарате Соввласти был один орган, который в известной мере держался самостоятельно... Это ГПУ. ГПУ забрало огромную силу и его стали бояться даже в Политбюро. Чашу переполнила следующая история. Арестовали как-то инженера А.Л. Малченко, которому безо всяких оснований припаяли вредительство. Никаких признаний он не делал...».

«Дело в том, что Малченко, давно уже отошедший от политической работы, был в свое время одним из основателей с.-д. организации в России, ближайшим соратником Ленина».

От редакции журнала добавлено: «На известной фотографической группе основателей “Союза борьбы” фигурирует вместе с Лениным, Мартовым, Кржижановским, Запорожцем, Ванеевым, Старковым и Малченко. Из лиц, снявшихся на этой карточке, дожил до наших дней, кроме А.Л. Малченко, только Г.М. Кржижановский».

Старые друзья, кадровые коммунисты, говорилось далее в статье, стали ручаться за него головой:

«В хлопоты был втянут и сам Сталин... умыть руки в этом деле Сталин не смог, взять на себя ответственность за вредительство не захотел, но все же позвонил заправилам ГПУ с просьбой отпустить Малченко... В ГПУ сделали вид, что готовы удовлетвориться таким поручительством, но, как потом выяснилось, Малченко был расстрелян в день разговора Сталина с "заправилами ГПУ"».

Пренебрежение к его вмешательству взорвало Сталина. Было проведено заседание Политбюро, на котором Сталин сделал доклад о необходимости провести чистку в ГПУ.

«Не может быть советского учреждения, которое не подвергли бы чистке. Необходимо сместить головку, которая засиделась» – так автор этой статьи объяснил, почему сместили «Мессинга, Ягоду и др. в Москве и целый ряд крупнейших руководителей ГПУ по областям и федеральным республикам».

Из старых руководителей остался только Менжинский[40].

Однако тогда сместили «головку» мягко. Ягоду перевели во второго заместителя председателя ОГПУ. Но ему еще предстоял карьерный взлет до знаменитого процесса по правотроцкистскому блоку.

По-видимому, Сталин действительно звонил в ГПУ с просьбой освободить Малченко. Но если бы тогда Ягода «выдернул» Малченко, то рухнула бы вся «схема» участников контрреволюционного заговора: связь с «белоэмигрантом» Гессеном падала, в основном, на плечи Малченко. Нет, Ягода никак не мог отпустить Малченко.

16 июля 1958 году в протесте (в порядке надзора) по делу Малченко, поданном в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного суда РСФСР, заместитель Генерального прокурора СССР отмечал:

«Учитывая, что показания Малченко о принадлежности к антисоветской организации и вредительской деятельности были получены при отсутствии объективных доказательств, что впоследствии эти показания не проверены, считаю, что осужден Малченко без достаточных к тому оснований».

Судебная коллегия отменила постановление Коллегии ОГПУ и прекратила дело против Малченко «за отсутствием состава преступления».

Другие проходившие по тому же делу № 548 497 и осужденные по ст. 58/7 Уголовного кодекса, которые не были «соратниками Ленина» и не имели «вельможных» друзей, были реабилитированы позже. Здесь мне хотелось бы их вспомнить: Гессен Ю.И., Россинский К.С., Кульган П.Е., Мокеев Н.Ф., Колесников П.Е., Немцов А.Г., Хрещев П.И., Шкляев Н.И., Носов Н.А., Кабачинский Н.В., Гортинский Г.Г., Кремнев П.Ф. Либерман П.К., Кречман В.Р., Латяев В.Н., Ардаткин И.В., Розенберг А.К., Нурминский К.И., Милютин Н.И., Милованов Б.Ф., Пхакадзе С.Н., Харламов В.В.

Александра Леонтьевича реабилитировали без широкой огласки.

Мало того, железная логика партийных идеологов 50-х годов привела к тому, что одной рукой с него снимали обвинение, признав безвинно убиенным, а другой рукой усердно ретушировали историческую фотографию 1897 года, и тщательно профильтровывали переиздаваемые воспоминания «старой гвардии», выкидывая фамилию Малченко.

Иначе как объяснить «народным массам», что по ошибке расстреляли одного из организаторов «Союза борьбы», считавшегося прообразом Коммунистической партии?

Зловеще заканчивалось «Обвинительное заключение» по тому делу. «В настоящий момент, – говорилось в нем, – следствие полностью закончено по Центральному правлению речных госпароходств и по Волжскому госпароходству и дополнительно развивается по остальным госпароходствам».

И развивалось не только там. Точный адрес, где проходили подобные негласные суды над без вины виноватыми, оставил для нас Генеральный прокурор СССР Крыленко:

«Имелось вредительство в Народном комиссариате путей сообщения, в угольной промышленности, в текстильной промышленности, в нефтяной промышленности, в золотопромышленности, в металлургии, машиностроении, паровозостроении, станкостроении и в других отраслях промышленности»[41].

«Людей знающих, нужных, незаменимых, лояльных десятками казнят, ссылают в Соловки и вообще выбрасывают беспощадно из оборота жизни. Вместе с семействами новые тысячи разбитых человеческих жизней!»[42]

Это написано не о 37-м годе, а о 1928-1930 годах, о заложниках первой пятилетки!

Крыленко, один из составителей кодексов советских законов, рапортовал, что «в 1928-1930 гг. мы усвоили себе "ленинские" основные положения о двух задачах суда – подавления и воспитания»[43].

Так почему же точкой отсчета «большого террора» против собственного народа в мирное время выбран все же 37-й год? А уничтожение «спецов», профессуры, «середняцкого инженерства и молодняка» (Кржижановский) стыдливо в истории спрессовано было в четыре слова – «Шахтинское дело» и «Процесс Промпартии»?[44]

Ответ, как мне представляется, лежит на поверхности. В период «гласности» были реабилитированы и восстановлены в партии все высшие партийные чины, проходившие по «громким процессам» 1936-1938 годов. Все, кроме Ягоды. Он один остался в ответе за «правотроцкистский блок» несмотря на то, что Комиссией по изучению материалов, связанных с репрессиями 30-х – 50-х годов при ЦК КПСС, установлено, что никаких «блоков» и «центров» в действительности не существовало.

Если бы вскрылась истинная доля вины Ягоды, рядом с ним непременно оказались бы не только «реабилитированные и восстановленные в партии», но и уже канонизированные деятели РКП(б), которые «одновременно» и «однородно» выступали на тему вредительств.

Это А.И. Рыков – глава Советского правительства, В.В. Куйбышев – руководитель Высшего Совета Народного Хозяйства, Г.М. Кржижановский – председатель Госплана, Н.В. Крыленко – генеральный прокурор СССР.

Все они «рабски воспроизводили, как заданный и затверженный урок»[45], нехитрую «философию истории» так называемого «вредительства», сочиненную экономотделом ОГПУ. «Почетное» место в этом списке по праву принадлежит шефу Ягоды – Председателю ОГПУ интеллектуалу Менжинскому.

Увидев такую картину в конце 80-х, каждый невольно бы воскликнул: «А король-то – голый!» Этого, конечно, не могли допустить члены Политбюро времен «гласности».

Народная мудрость гласит – «что посеешь, то и пожнешь». Оттачивая «партийную философию права» на репрессиях против духовенства, социалистов различного толка, крестьянства, интеллигенции, советские законоведы настолько увлеклись, что в 1929 году было сказано – «уголовная репрессия применяется при отсутствии вины»![46]

Несколько лет спустя та же «черная дыра» с легкостью поглотила и самих разработчиков «эластичности» карательной политики – сторонников «воздействия на широкие народные массы» посредством приговора суда (Крыленко[47]), исполнителей государственной карательной политики (Ягода), и тех, кто в 1929 году, когда шли массовые убийства соотечественников, говорил с высоких трибун об «успехах партии» и «снятии разногласий» (Рыков, Бухарин, Томский).

Многие из них познали «жар и холод в казематах ГПУ» и сознались во всех страшных грехах перед пролетариатом. Воистину, в середине 30-х годов Партийный Сатурн пожирал своих детей!

Эхо «вредительских процессов» долгие годы будет отзываться в жизни советских людей. Именно тогда на страну опустился «железный занавес». Чуть ли не каждого вернувшегося из-за границы стали рассматривать как потенциального «агента империализма». Уже в 1928 году был запущен «проект», хорошо известный по биографиям С.П. Королева и А.Н. Туполева, не имевший прецедента в мире: арестованных специалистов днем выпускали на службу из тюрьмы, а после работы возвращали на нары.

Поход на беспартийных специалистов «жгуче» поставил вопрос о кадрах. В 1930 году «из-за недостатка специалистов... Главвтузом разрабатывается проект о замещении инженерно-технических должностей студентами старших курсов»[48].

Но были «нужны не просто технические кадры, а нужны пролетарские технические кадры» – говорил в своем заключительном слове по докладу о пятилетнем плане Кржижановский. Он приводил и рецепт быстрого их приготовления: «Обеспечить по возможности легкий переход по всем образовательным ступеням... Таким путем мы можем весьма ускорить выработку необходимых для нас кадров.., по своему социальному составу дающих нам прочные гарантии в верности обслуживания пролетарского строительства»[49].

В результате такой кадровой политики лексика русского языка пополнилась новым словом – «выдвиженец», а граждане неугодных сословий – «лишенцы», чтобы поступить в высшие учебные заведения и просто спокойно жить и работать, вынуждены были «забывать» свои корни; в анкетах появилось обтекаемое – «из служащих».

«Будущие пролетарские руководители» с «легким переходом по всем образовательным ступеням» и «с чистой советской кровью» дадут стране партийных вождей, показавших всему миру, но более всего – своему народу «кузькину мать», из них выйдут «народные академики Лысенко» с их бредовыми, но идеологически выгодными идеями «воспитания генов».

Они вырастут до министерских высот, такие, как всемогущий министр Кафтанов, каравший ученых, в том числе гениев отечественной науки, самым страшным – лишением возможности работать. Из-за них «в середине XX века наука стала перед необходимостью обороняться от агрессивного средневекового мракобесия»[50]. На их совести изломанные судьбы биологов, генетиков, физиологов, кибернетиков... Это они будут указывать людям земли, что сеять, а людям искусства, что «ваять». Объявив равенство, слуги народа навсегда останутся «равнее народа».

Прошло 100 лет с тех пор, как молодые люди, назвавшие себя «старой интеллигенцией», вели «споры о рынках» и обсуждали «капиталистический путь развития России». В этом смысле их можно считать нашими современниками, поскольку мы, их потомки, продолжаем решать те же задачки.

Со старой фотографии смотрят на нас молодые диссиденты того времени, уверенные в правоте своего дела. Они выбрали нового бога – Бога Труда. Они готовы были идти на любые испытания за счастье трудового народа, за социальную справедливость.

Им еще неведомо было, что через два года – в 1899 году, Анатолий Ванеев умрет от туберкулеза в ссылке, а у его кровати будет принята резолюция против «Credo» экономистов, «протест 17-ти», – один из первых документов в движении по пути к большевизму.

Крестьянский сын Петр Запорожец так и не доберется до ссылки, а попадет в Винницкую психиатрическую больницу. И три его друга, Кржижановский, Малченко и Старков, вплоть до самой его смерти 19 февраля 1905 года, будут оплачивать его содержание и лечение[51].

Дворянин Владимир Ульянов и сын почетного гражданина Петербурга Юлий Цедербаум усилиями советских историков на долгие годы превратятся в диполь «Ленин – Мартов» с абсолютными знаками: «плюс» – первый и «минус» – второй.

Василий Старков умрет «вовремя» – в 1925 году в Берлине на посту заместителя торгпреда.

Лишь Глебу Кржижановскому доведется испить чашу жизненной мудрости до конца.

Им будет написано много воспоминаний о «днях минувших», где он с сожалением расскажет о Петре Запорожце, который в царской петербургской предвариловке «подвергался допросам такого рода, что, в конце концов, погиб первым из нашей группы». Его будут мучить «воспоминания, как терзали мы наших первых друзей из рабочего класса "сюртуком" или "холстом" из первой главы "Капитала", я и по сие время чувствую угрызение совести»[52].

Но ни в одном из его воспоминаний нельзя встретить ни слова сочувствия судьбе Александра Малченко, которого он «внедрил» в Центрореку. Александр Малченко на той фотографии запечатлен стоящим между Ульяновым и Кржижановским, опустив руку на стул последнего, как бы обнимая его.

Кржижановский умер в 1959 году, через год после реабилитации Малченко. Возможно, это всё, что он смог сделать перед смертью для друга юности Кокса?

В 2015-2016 годах у нас в стране получил известность проект «Последний адрес» – гражданская инициатива по увековечиванию памяти подвергшихся политическим репрессиям в годы советской власти. Один из его координаторов – Сергей Пархоменко.

Мне он запомнился еще по ток-шоу о внутренней политике нашей страны на некоторых телеканалах в середине-конце 1990-х годов. Журналист, настырный такой, язвительный, но разумный, по-моему, хороший русский язык. Сейчас ведет программу «Суть событий» на «Эхо Москвы».

По просьбе Оксаны я направил С. Пархоменко письмо в общество «Мемориал»:

«От имени жены – Оксаны Андреевны Малченко – направляю для возможного включения в Ваш проект «Последний адрес» последний адрес Малченко Александра Леонтьевича, кому она приходится внучатой племянницей….

А.Л. Малченко, беспартийный, был арестован по адресу – Москва, ул. Арбат, д. 30, кв. 40. В Cписке жертв политического террора в СССР (lists.memo.ru) его фамилия не значится.

Проект «Последний адрес» предполагает отдать дань памяти жертвам «Большого террора» 1937-1938 гг., но начало его (в чём нет никаких сомнений!), было положено в конце 1920-х гг., и жертвами этого «Малого террора» стали бесчисленные «простые» люди, и в их числе – инженер Александр Леонтьевич Малченко».

...30 апреля 2017 года на ул. Арбат, д. 30 была установлена, в числе трех других, мемориальная табличка:

P.S. В Ютюбе (или в Гугле) по ссылке: Последний адрес Арбат 30 (или – Москва, Арбат, дом 30, стр. 1) – видео (9 мин.) рассказывает об этой церемонии; среди выступивших и Оксана Андреевна Малченко.

Оксана Андреевна Малченко, внучатая племянница Александра Леонтьевича Малченко
на церемонии установки табличек «Последнего адреса» Москва, Арбат, дом 30

Церемония установки табличек «Последнего адреса» Москва, Арбат, дом 30.
Табличку Малченко А. Л. устанавливает Олег Иванович Тетерин автор книги “Вспоминая Африку (важное… и не очень)”.

[1] Сильвин М.А. Ленин в период зарождения партии. Л. 1958, с. 32.
[2] Вечерняя Москва. 12.1.1994.
[3] Центральный архив ФСБ. Дело № Р-21017 (№ 548497), в 11 томах. «О контрреволюционной вредительской организации в Центральном правлении путей сообщения и в крупнейших речных госпароходствах».
[4] Большая советская энциклопедия. 2-е изд. Т. 46. М. 1957; вклейка между с. 544 и 545; Воспоминания о В.И. Ленине. М. 1956, с. 144-145; Петр Запорожец. Документы и материалы. Винница. 1962, с. 89.
[5] Новиков В.И. Незаслуженно забытое имя // Памятники Отечества. М. 1989, № 2, с. 53-55.
[6] Ленин и нижегородцы. Горький. 1976, с. 142-145.
[7] Раппепорт М.Л. За 100 лет. Революционная история ЛТИ. Л. 1928, с. 25.
[8] Российский государственный архив социально-политической истории (РГА СПИ), ф. 4, oп. 2, д. 995, л. 1-4.
[9] Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 102, 7-е д-во, 1895 г., д. 339, л. 59.
[10] Впоследствии Сильвин оспаривал этот факт и приписывал авторство названия «Союза борьбы» себе (Сильвин М.А. Ук. соч., с. 122).
[11] Федорова В. К истории Петербургского кружка социал-демократов. М.-Л., 1926, с. 139, 146, 147.
[12] Александра арестовали больным, и он находился в тюремной больнице.
[13] ГАРФ, ф. 102, 7-е д-во, 1895г., д. 339, т. 2, л. 65-65об., 95, 96, 98-98об.
[14] Там же, л. 148-150.
[15] Старая Гвардия. Сб. воспоминаний. М.-Л. 1926, с. 155, 169.
[16] Переписка Ленина и редакции газеты «Искра» с социал-демократическими организациями России 1900-1903 гг. Т. 1. М. 1969, с. 492.
[17] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 55, с. 112, 120.
[18] Петр Запорожец. Указ. соч., с. 93-94.
[19] Куделли П. Арест Ленина в Петербурге в 1900 году // Красная летопись, 1924, № 1(10), с. 18, 21. Новиков не совсем точно пишет, что местом нелегального пребывания в Петербурге Ленин «избрал квартиру своего старого друга Александра Малченко», указывая, что последний «проживал здесь вместе с матерью». Александр, только что вернувшийся из архангельской ссылки и уехавший в Сумы, никак не мог «проживать» в столице.
[20] Раппепорт М.Л. Ук. соч., с. 25.
[21] ГАРФ, ф. 102, ДП 00, 1898 г., д. 5. ч. 6, л. С, л. 69, 71.
[22] ГАРФ, ф. 102, ДП 00, 1898 г., д. 5. ч. 6, л. С, л. 69, 71.
[23] Переписка.., т. 1, с. 370, 435, 580-581; т. 2, с. 158, 189. 210.
[24] Ленин и нижегородцы.., с. 144.
[25] Цит. по: Исторические записки, т. 77. М. 1965, с. 241.
[26] Здесь и далее указаны автобиографические даты из следственного дела. Дату своего переезда в Петербург Малченко указал неверно. 9 июля 1905 г. он был еще в Нижнем Новгороде (Ленин и нижегородцы.., с. 144).
[27] Керенский А.Ф. Голос издалека. Новые шахтинцы. Цезаризм или демократия? // Дни. 14. IX.1930.
[28] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 42, с. 80, 55.
[29] Сильвин М.А. Указ. соч., с. 32.
[30] Кржижановский Г. Вредительство как оно есть. М. 1930, с. 8, 5.
[31] Крыленко Н. Выводы и уроки из процесса «Промпартии». М.-Л. 1931, с. 30.
[32] Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1990, с. 499.
[33] Социалистический вестник (Берлин). 1931, № 23, с. 15.
[34] О драматических судьбах семейств Баранских, Радченко, Розановых и др. рассказано в ее книге «Странствие бездомных» (М., 1999).
[35] Крыленко Н. Указ. соч.
[36] РГА СПИ, ф. 137, oп. 1, д. 41, л. 23.
[37] Социалистический вестник. 1933, № 25, с. 3-5.
[38] Правда. 17.Х.1930.
[39] Дни. 9. ХI.1930, с. 2.
[40] Социалистический вестник, 1931, № 22, с. 14.
[41] Крыленко Н. Указ. соч., с. 29-30.
[42] Дни. 12.Х.1930, с. 2.
[43] Крыленко Н.В. Ленин о суде // Советское законодательство. 1934, № 9, с. 157.
[44] «Шахтинское дело» слушалось в специальном судебном присутствии Верховного суда СССР 18 мая-5 июля 1928 г.; «Процесс Промпартии» проходил 25 ноября-7 декабря 1930 г.
[45] Социалистический вестник. 15.III.1930, с. 4.
[46] Трайнин А.Н. Уголовное право. Общая часть. М. 1929, с. 260.
[47] Крыленко был реабилитирован ранее многих «вредителей». В 1964 г. вышел сборник его обвинительных речей по крупным политическим процессам (переиздание). При этом выступления Крыленко в качестве государственного обвинителя по «Шахтинскому делу» и «Процессу Промпартии» – опущены (см.: Крыленко Н.В. Избранное. Судебные речи. М., 1964).
[48] Социалистический вестник. 15.III.1930, с. 7.
[49] Кржижановский Г.М. Пятилетний план народнохозяйственного строительства СССР. М. 1929, с. 110-112.
[50] Дудинцев В.Д. Белые одежды. М. 1988, с. 661.
[51] Петр Запорожец. Указ. соч., с. 96-97.
[52] Запорожец М.К. Петр Запорожец. М. 1960, с. 40; Воспоминания о Ленине, с. 150-151.

Источник: Олег Тетерин. Вспоминая Африку (важное… и не очень). Приложение 2 (с. 484-514). – М., 2019. – 556 с. с илл.

P.S. Мать Малченко Александра Леонтьевича — Екатерина Васильевна, до замужества Золотова, попечительница Буйского земского училища.