Николай Павлович Окулов пережил две русских революции, Первую мировую и Гражданскую войны, НЭП и годы сталинских репрессий. Дважды в своей жизни он был осужден: сначала при царской власти, затем при Советской.
Николай Павлович Окулов родился 12 декабря 1875 г. в селе Филипповском Уржумского уезда Вятской губернии. На следующий день он был крещен в Николаевском соборе соседнего уездного города Нолинска. Его родители – Павел Моисеевич и Прасковья Васильевна жили небогато, имели земельный надел, на котором вели крестьянское хозяйство. У Николая были старшая сестра и три младших брата.
Чтобы улучшить материальное положение, Окуловы переехали в Нолинск, где занялись валяльно-войлочным промыслом. Город являлся центром торговли и ремесленного производства. В Нолинск также часто ссылали политических заключенных. Возможно, контакты с ними, атмосфера вольномыслия и старообрядчества сказались позднее на формировании революционных взглядов Окулова.
Родители возлагали на старшего сына большие надежды, рассчитывая, что, получив образование, он сможет улучшить материальное положение семьи. Николай хорошо учился в городском училище, демонстрируя неплохие математические способности.
В 1892 г. Николай Окулов поступил в Казанский учительский институт. В это учебное заведение, открытое в 1876 г., принимали «благонадежных» лиц мужского пола всех званий и сословий. Срок обучения составлял три года, и окончившие полный курс обучения получали аттестаты на звание учителя. Значительное место в учебном плане отводилось педагогике, математике, русскому языку, истории, географии, физике и естествознанию.
В 1890-е гг. в Казани также действовали кружки самообразования, в которых активно участвовали студенты и учащиеся. Николай Окулов был вовлечен в деятельность одного из таких объединений, где помимо всего прочего изучалась и нелегальная литература. Позже, 13 февраля 1896 г., на допросе в качестве обвиняемого по делу о противоправительственном кружке в г. Казани, он признался в чтении произведений Ф. Лассаля, К. Каутского, К. Маркса.
Николай Окулов вступил в кружок после знакомства с девушкой. Летом 1894 г., возвращаясь с летних каникул из Вятки в Казань, молодой студент оказался случайным попутчиком ученицы Казанской фельдшерской школы Таисии Трутневой. Весь следующий год он два-три раза в неделю посещал ее квартиру, где и стал общаться с группой учеников Казанского земледельческого училища во главе с В.В. Солдатовым и А.П. Чистосердовым. Члены этого кружка обменивались различной литературой и обсуждали общественные проблемы. На собраниях читались произведения К.А. Тимирязева, А.И. Чупрова, Н.В. Шелгунова, А.М. Скабичевского, а также запрещенные властями сочинения Ф. Лассаля и К. Каутского. Иногда обсуждалась идея создания «интеллигентской колонии», ведущей на земле образцовое хозяйство. Кружок был слабо законспирирован и не имел четкой революционной направленности, но его члены рассуждали об установлении 8-часового рабочего дня, о равенстве предпринимателей и рабочих, о повышении уровня грамотности среди трудящихся, о необходимости их объединения в профессиональные союзы для защиты своих интересов.
Общественно-политическая обстановка в Казани была сложной. Представители народнических организаций, оставшиеся на свободе после арестов в начале 1890-х гг., либо переходили на легальные позиции, либо вели активную пропаганду революционных идей, особенно среди студенческой молодежи.
Участие в кружковой деятельности являлось своего рода веянием времени, и сам Николай Окулов, видимо, поначалу мало осознавал противоправительственный и опасный для себя характер занятий своих новых друзей. Впоследствии на допросах в Саратовском жандармском управлении он рассказал о собраниях в Казани, назвал их участников.
Так, на допросе 15 февраля 1896 г. он пояснил: «Из разговоров и бесед с Солдатовым, Чистосердовым и учениками Земледельческого училища Дмитриенко, Чистяковым, Севитовым, Николевым, Бабиным я мог только заключить, что они интересуются постановкой рабочего вопроса в направлении борьбы рабочих с капиталистами, которые для личной пользы эксплуатируют их труд».
Формирование революционных взглядов Николая Окулова проходило на фоне обострения материальных проблем. Не имея богатых родителей, он был вынужден ограничивать свои расходы и подрабатывать частными уроками, которые он давал работницам мастерской дамских нарядов, принадлежавшей А.П. Степницкой.

**
Николай Окулов являлся одним из лучших студентов учительского института. После окончания курса обучения ему поручили преподавание в образцовом училище при институте. В 1895 г. он был направлен учителем в Царицынское городское двухклассное училище.
Эту вакансию стремились занять многие царицынские учителя, но Николай Окулов был назначен по личному распоряжению попечителя Казанского учебного округа.
От военной службы молодой учитель был освобожден как лицо, преподающее в учебном заведении обязательные предметы. Он вел занятия не только по математике и геометрии, но и по славянскому языку, истории и другим учебным дисциплинам. Помощник начальника Саратовского жандармского управления в Царицынском и Камышинском уездах ротмистр Кох, расследовавший позднее дело о революционной пропаганде, отмечал в своем донесении: «Окулов чрезвычайно талантливый преподаватель, относится с большой любовью к своей деятельности и к детям…». За короткий период времени ему удалось немало сделать для развития образования в городе. Он заведовал народными чтениями Духовно-просветительского союза, где следил за порядком, развешивал нужные плакаты, таблицы и схемы, проводил кружечный сбор средств для организации собраний. Выступая перед публикой, новый заведующий строго следовал утвержденной программе. Он читал слушателям одобренные властями произведения: научно-популярную брошюру «О тепле и воздухе» Н.П. Животовского, новеллу «Сигнал» В.М. Гаршина, роман «Морское дитя» М. фон Эбнер-Эшенбах. Вместе с другими царицынскими учителями Н.П. Окулов ставил вопрос о скорейшем открытии в городе народной библиотеки.
Без разрешения директора городского училища Николай Окулов собирал вечерами у себя на квартире по шесть–восемь учеников и занимался с ними дополнительно, изучая произведения А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Д.В. Григоровича.
Просветительские занятия посещали около 20-ти человек. С двумя учениками он стал заниматься переплетным делом, но был вынужден прекратить это занятие из-за недостатка инструментов.
12 декабря 1895 г. Николай Окулов пишет письмо В.В. Солдатову, который завершал обучение в Казанском земледельческом училище и искал место для реализации своих планов. Он откровенно
описывает царицынскую действительность и излагает свои взгляды:
«…Школа у меня хорошая, поставил себя я там недурно, постоянно окружен учениками, которые, видно, меня полюбили. Я
каждый вечер читаю с ними: после уроков обучаю переплетному мастерству; обращаются они со мной, как с товарищем и, конечно, ничуть не боятся. Вообще в школе дело обстоит хорошо. Общество здесь никуда не годится, хороших людей найдется, разве, человека 3–4 среди учителей. Все больше купцы, капитализм здесь развернулся с полной силой, страсть к наживе увлекает всех и еще более делает недоступным культурному влиянию здешнее общество. Зато здесь много рабочих на заводах, пристани, железных дорогах; здесь почва благоприятная, работают здесь артельно, больше через подрядчиков; я покуда вошел в артель железнодорожников. Борьба капитала с пролетариатом здесь в полной силе, стачки, как говорят, совершаются каждое лето. Кроме того я читаю и заведую чтениями Духовно-нравственного союза в ночлежном для рабочих
доме. Эти чтения, как вещь официальная, большого (прямого) значения не имеют. Вообще, Василий Васильевич, дела здесь много, конечно на той почве, на которую не станет официальный деятель с буржуйскими наклонностями и здесь, к сожалению, только такой тип деятелей и процветает. Мало здесь народу, мало! Я на первых же порах убедился в справедливости того положения относительно общественной деятельности, которое мы, однажды, с Вами признали единственно полезной. В этом смысле еще раз в письме к Вам свидетельствую Казани и тем, кто не ждет от будущего ничего: не так плоха русская жизнь, чтобы не давала хорошим людям работы, а полна и деятельна эта жизнь, полна самыми животрепещущими вопросами, о которых и литература не знает в деталях; зовет она к себе всех, кто только не брезгует черной работой, кто не дорожит собой для общего дела…».
Николай Окулов получал от казанских революционеров нелегальную литературу и с ее помощью пытался вести пропаганду в Царицыне. Молодой учитель наладил связи с железнодорожниками, с учениками мужской гимназии, с рабочими мастерских Дома трудолюбия и завода Товарищества нефтяного производства братьев Нобель.
Однако уже в начале 1896 г. антиправительственный кружок в Казани был раскрыт. При перлюстрации было обнаружено письмо Окулова фельдшерице Т.Д. Трутневой, в котором он рассказывал о своих успехах и планах проникновения в рабочую среду. Начальник Казанского губернского жандармского управления указал на необходимость проверки деятельности учителя Царицынского городского училища.
При расследовании дела ротмистр Кох совершил грубую ошибку. Он обратился за сведениями об Окулове к инспектору народных училищ, тот поделился этим с директором городского училища, который незамедлительно предупредил учителя о негласном надзоре за ним. Жандармам пришлось отказаться от слежки и немедленно произвести обыск в надежде найти улики. К тому же, узнав о внимании к своей деятельности, Николай Окулов в письмах к А.П. Чистосердову и к своему товарищу по учительскому институту П.А. Шоссу пытался предупредить казанских товарищей об опасности и о необходимости прекратить переписку. Однако отправить эти письма не удалось.
В ночь с 20 на 21 января 1896 г. при обыске у Окулова были изъяты книги «Социализм и политическая борьба» Г.В. Плеханова, «Задачи рабочей интеллигенции в России» П.Б. Аксельрода,
«Очерки истории Международного товарищества рабочих», рукописи «Политические процессы» и «Программа революционной деятельности лиц, судившихся в 1876 году».
В Казани Окулова также снабдили тремя «рекомендательными» письмами к саратовским революционерам, в которых просили познакомить его «с публикой», «с возможно большим количеством лучших из них». Среди адресатов выделялся В.В. Евреинов – будущий разработчик программы «Союза социалистов-революционеров», депутат II Государственной Думы от Астраханской губернии. Однако установить связи с ним Николай Окулов не успел. Найденные у него письма дали возможность жандармам провести обыски, найти нелегальную литературу, самодельное устройство для печати и задержать группу саратовских революционеров.
Столь большой успех органов политического сыска вызвал повышенный интерес к Окулову. 13–15 февраля и 9 марта 1896 г. арестованного четыре раза лично допрашивал начальник Саратовского губернского жандармского управления полковник А.И. Иванов в присутствии прокурора Саратовского окружного суда Н.И. Волчанского.
На допросах Николай Окулов не признал антиправительственный характер своей пропаганды и представлял свою активность в общественной жизни Царицына как просветительскую. Принадлежность к революционному или тайному сообществу он отрицал, а интерес к нелегальной литературе оправдывал желанием всесторонне изучить рабочий вопрос. Более полугода длилось предварительное следствие.
По высочайшему повелению 22 октября 1896 г. Н.П. Окулов был подвергнут тюремному заключению на три месяца. Еще два года после отбытия наказания за ним сохранялся гласный надзор полиции с запретом проживать в столицах, столичных губерниях и университетских городах14. В общей сложности Николай Окулов провел в тюрьме девять месяцев.
После окончания гласного надзора за Окуловым был установлен негласный надзор полиции, его местожительство в столицах и в С.-Петербургской губернии было запрещено до особого распоряжения.

**
Родители Николая Окулова после его ареста попали в крайне сложное материальное положение. Отец рассчитывал на помощь старшего сына, но тот отработал учителем слишком короткий срок.
Надежды на хорошее жалованье и служебную карьеру Николая рухнули, и его отец с двумя младшими сыновьями – Андреем и Петром – был вынужден уехать в Сибирь, где они стали работать по найму. Андрей Павлович и Петр Павлович Окуловы упоминаются в материалах фонда Царицынского уездного управления за 1919 г., что позволяет предположить их переезд к старшему брату в Царицын до начала или во время мировой войны.
Не имея возможности служить в государственных учреждениях, Николай Окулов стал искать возможность заработать деньги. По данным полиции, сначала он существовал на средства, полученные от неизвестных лиц, затем давал частные уроки. В июне 1898 г. он выехал в немецкую колонию Сарепта, где занялся ведением делопроизводства на разных предприятиях. Все поездки Окулова производились с разрешения царицынского полицмейстера или саратовского губернатора.
В начале 1899 г. Николай Окулов вернулся в Царицын, где стал конторщиком Царицынско-Ростовского отделения крупного лесопильного завода, принадлежавшего князю С.М. Голицыну. За весь период наблюдения полиции не удалось обнаружить сведений о политической неблагонадежности поднадзорного лица. Летом 1897 г. жандармский ротмистр Кох отмечал, что «в поведении Окулова ничего особенного заслуживающего внимания в политическом отношении не замечено, но за его политическую благонадежность поручиться нельзя». Тем не менее в 1898 – 1901 гг. документы полиции о надзоре за Окуловым содержали стандартную формулировку: «Ни в чем предосудительном не замечен».
29 июня 1898 г. Николай Окулов женился на Надежде Феофилактовне Федониной, они обвенчались в Преображенской церкви г. Царицына. 28 июня 1899 г. у них родилась дочь Вера, в 1901 г. – сын (имя не установлено). В связи с болезнью жены он просил Департамент полиции разрешить ему переезд в Москву, где также было отделение предприятия князя С.М. Голицына. Разрешение на выезд из Царицына было получено, так как ничего «предосудительного» в поведении Окулова полиция не выявила.
Семейное положение вынуждало Окулова браться за дополнительную работу. Он сотрудничал с царицынскими газетами и редакцией «Торгово-промышленной газеты» в С.-Петербурге.
В столице он окончил краткие курсы бухгалтеров и стал успешно работать по данной специальности. Его важным работодателем являлся миллионер из Ростова-на-Дону Е.Т. Парамонов, имевший в Царицыне свое агентство. «Мукомольный король» казачьего происхождения владел мельницами, пароходами, баржами, шахтами, зерновыми складами. Кстати, Младший сын Е.Т. Парамонова – Николай – также начинал самостоятельную жизнь с революционной деятельности, а в дальнейшем финансировал оппозиционные организации и печатал прокламации в своем издательстве «Донская Речь».

**
В революционный 1905 г. Окулов вернулся в Царицын.
На улицах города шли многочисленные митинги. Окулов активно занялся легальной политической деятельностью, искал общественную поддержку для участия в выборах в Государственную Думу.
Он стал учредителем и председателем профсоюза торговых служащих и бухгалтеров, который ставил своей целью защиту интересов этой многочисленной и влиятельной в Царицыне социальной группы. Положение приказчиков в торговых предприятиях являлось крайне тяжелым, в некоторых фирмах рабочий день длился 15 часов.
28 января 1907 г. избиратели Царицынского городского съезда по выборам во II Государственную думу, голосуя за выборщиков в Саратовское губернское избирательное собрание, подали за Николая Павловича Окулова 3 480 записок. Он занял 5-е место из 16-ти и вошел в число 8-ми выборщиков от Царицына в губернском избирательном собрании.
Важной причиной его успеха на выборах стала поддержка со стороны торгово-промышленных кругов Царицына, в которых была популярна идея ограничения самодержавной власти народным представительством. Положение о выборах 1906 г. основывалось на идее представительства собственников и предпринимателей, с которыми по роду своей бухгалтерской деятельности Окулов имел тесные связи.
Оппозиционные настроения в городской курии избирателей добавили популярности бухгалтеру, имевшему в прошлом конфликт с правительством. Кроме того, авторитет Николая Павловича среди образованных слоев царицынского общества подкреплялся его незаурядными личными способностями, просветительской работой в период учительства, а также деятельностью в качестве председателя профсоюза торговых служащих и бухгалтеров.
В Саратове Окулов вошел в партию народных социалистов, программа которых предполагала отказ от террора и переход к социализму на общинных началах, минуя капитализм.
Позиции энесов были сильны в Нижнем Поволжье. Летом 1907 г. существовало 29 местных организаций партии, из них шесть – в Саратовской губернии, в том числе в Царицыне23. Хотя отделения партии в среднем не превышали несколько десятков человек, вступление в ее ряды обеспечивало кандидатам организованную поддержку на выборах. Саратовское губернское собрание избрало Н.П. Окулова депутатом Государственной думы. Он стал первым представителем в Думе от города Царицына.

**
II Государственная дума просуществовала чуть более трех месяцев. Для проверки законности избрания членов Думы и предварительной подготовки дел, подлежащих рассмотрению, депутаты образовали 11 отделов, в 9-й из них вошел Н.П. Окулов.
Среди 45-ти депутатов отдела были такие известные общественные деятели как религиозный философ С.Н. Булгаков (председатель отдела), историк и юрист А.И. Парчевский (депутат Государственной думы всех четырех созывов от Польши), видный меньшевик И.Г. Церетели (один из лучших думских ораторов), известный большевик А.П. Вагжанов (рабочий Тверской губернии).
Депутаты получали высокое жалованье: 10 руб. за каждый день сессии; вдобавок им компенсировали путевые издержки и проживание в гостиницах. Однако доход значительной части избранников народа, в том числе и Окулова, был выше, чем назначенное правительством содержание – депутатская работа не являлась для них выгодной в материальном плане.
Окулов состоял во фракции партии народных социалистов. Фракция из 16-ти депутатов в основном включала людей зрелого возраста, преимущественно представителей интеллигенции. Энесы стремились выражать интересы крестьян, но их среди депутатов было немного. Поэтому Николай Павлович как выходец из обычной крестьянской семьи был во фракции заметной фигурой. В Думе народные социалисты не желали растрачивать свои малочисленные силы на техническую работу, и даже не хотели выделять представителя в президиум.
Депутат Окулов не выступал на общих заседаниях Думы. Однако его избрали в важную комиссию по исполнению государственной росписи доходов и расходов. Именно в финансовой сфере российскому парламенту были предоставлены наибольшие полномочия. Один из лидеров конституционно-демократической партии В.А. Маклаков указывал на нехватку в составе II Государственной думы депутатов, хорошо разбирающихся в бюджетных вопросах. Поэтому Окулов, имевший практический опыт финансовой деятельности и сотрудничавший с редакцией «Торгово-промышленной газеты», мог помочь наладить работу комиссии.
22 мая 1907 г. Окулов также вошел в состав временной комиссии об установлении нормального отдыха служащих торговых и ремесленных заведений.
За 102 дня работы Думы второго созыва из 287-ми правительственных законопроектов депутаты одобрили 20, 6 отклонили и только 3 были приняты и подписаны Николаем II. Общие заседания депутатов свелись главным образом к ожесточенным спорам по процедурным и политическим вопросам.
После разгона II Думы Окулов вышел из состава партии народных социалистов. За короткое время думской работы его взгляды кардинально не изменились, он вернулся к прежней жизни.

**
В 1907–1917 гг. бывший депутат работал бухгалтером по найму. В конторе князя С.М. Голицына он получал приличное жалованье в размере 400 руб. в месяц. В 1910 г. ездил лечиться от туберкулеза легких в Швейцарию, побывал и во Франции.
В 1912 г. Окулов построил в Новороссийске большой одноэтажный каменный дом, который оценивался в 4 тыс. руб. При доме имелась усадьба в 400 кв. саженей. Выбранное место идеально подходило для укрепления здоровья Окулова и проживания его семьи, в которой подрастали трое детей (в 1906 г. родилась дочь Ольга). В 1915 г., когда Николай Павлович подарил дом жене, его стоимость составляла уже 7 тыс. руб.
Вообще он отличался расчетливостью, хорошо умел зарабатывать и стремился с выгодой вкладывать деньги. В 1916 г. он купил за 21 тыс. руб. более 50 дес. земли в с. Алексеевка Керенского уезда Пензенской губернии. Кроме земли, в имение входил жилой дом, хозяйственные постройки, сад, лес, пруд, инвентарь, домашний скот.
Окуловы в имении не жили, хорошо организованное хозяйство вела постоянная работница. Однако получить значительную прибыль от приобретенного имущества не удалось.
Купленное на заработанные упорным трудом деньги имение было отобрано крестьянами после революции 1917 г. Чтобы переждать смутные времена, Окулов переехал в Новороссийск, где уже проживала его семья. Дом в этом городе также был конфискован Советской властью, но позже возвращен по постановлению Совнаркома от 8 августа 1921 г. «О предоставлении собственникам демуниципализированных строений права возмездного отчуждения недвижимого имущества».
Во время Гражданской войны в течение двух лет в Новороссийске существовала власть командования Добровольческой армии и Вооруженных сил на юге России. Об этом периоде жизни Окулова известно мало, в основном из его показаний, данных в 1938 г., в которых он, несомненно, постарался о многом умолчать. Николай Павлович утверждал, что не участвовал в политической борьбе, работая в городе помощником нотариуса. Очевидно, что в государственных учреждениях белых он не служил.
Но у него была возможность не только не обеднеть в условиях обострения экономического кризиса и роста дороговизны – напротив, очень хорошо заработать. И он наверняка ею воспользовался.
Дело в том, что Новороссийск стал главным торговым портом «Деникии» и оставался таковым до марта 1920 г.: через него с юга России за границу вывозилось огромное количество сырья (прежде всего зерна) и ввозились иностранные промышленные товары.
Правительство генерала А.И. Деникина ввело сложную систему бюрократического регулирования экспорта и импорта, которая, с одной стороны, требовала оформления множества нотариально заверенных документов31, с другой – породила невиданные мздоимство чиновников и щедрость предпринимателей на взятки.

**
В 1925 г., в разгар НЭПа, Окуловы сдали дом в Новороссийске в распоряжение местного Совета и переехали в Москву, чтобы дать детям качественное образование. Семья поселилась в самом центре столицы, в доме № 4 по улице Белинского (сейчас Никитский переулок), что свидетельствует о хорошем материальном достатке.
В Москве Николай Павлович вел замкнутый образ жизни, направляя все свои усилия на материальное обеспечение жены и детей.
В 1930-е гг. он работал бухгалтером и заместителем председателя правления рабочего жилищно-строительного кооперативного товарищества «Сокол». Его жена Надежда Феофилактовна занималась домашним хозяйством. Сын выучился на инженера и уехал по распределению на нефтяные промыслы в Казахстан.
Сведения о семье известны из показаний на допросах самого Окулова в 1938 г., на которых он пытался замолчать точные сведения о местах жительства и работы родных и близких, полагая, что они могут попасть под преследование органов госбезопасности.
Младшая дочь Окулова заведовала читальным залом в Государственной библиотеке иностранной литературы. Ольгу Николаевну с большой теплотой вспоминала основатель и многолетний директор «Иностранки» М.И. Рудомино: «Вероятно, и сейчас старые читатели вспоминают ее внимательность, тактичность, скромность и неизменное желание помочь. В начале 1930-х годов она первой из сотрудников Библиотеки стала выезжать в наши филиалы в парках культуры и отдыха с граммофоном и пластинками, активно помогая читателям, особенно рабочим и ИТР, изучать самостоятельно иностранные языки».

**
5 сентября 1937 г. Окулов был снят с работы в кооперативном товариществе «Сокол» с формулировкой «за антиобщественное поведение, порочащее звание советского работника». На производственном совещании рабочих и служащих предприятия выяснилось, что Николай Павлович еще 8 августа 1937 г.
неосторожно высказался в адрес работника Управления НКВД СССР по Москве и Московской области, который просматривал домовые книги в конторе. Выражение «гнать этого шпика надо, мешает только работать» было расценено как «антисоветская выходка». Работник НКВД услышал «вражеские» слова в свой адрес и опросил сотрудников кооператива. Так был запущен механизм общественного осуждения поступка Окулова, а затем неизбежно последовали репрессивные меры.
Сам Николай Павлович заявил, что «не помнит такого случая», но коллеги подтвердили его вину. Руководство Финансово-планового отдела Мосгоржилстройсоюза утвердило увольнение Н.П. Окулова и сочло необходимым о его поведении довести до сведения органов госбезопасности.
Однако расследование дела об антисоветской агитации среди сотрудников конторы «Сокол» началось только в марте 1938 г. К этому времени еще больше осложнилась общественно-политическая ситуация в стране. В начале 1938 г. вышли директивы НКВД СССР об «исчерпывающей ликвидации эсеровского подполья» и об усилении работы по меньшевикам и анархистам. Повышенное внимание НКВД привлекали лица, состоявшие до революции и в других партиях. К тому же 2–13 марта 1938 г. состоялся открытый политический процесс в Москве по делу об «Антисоветском право-троцкистском блоке», по итогам которого 17-ти обвиняемым (Н.И. Бухарину, А.И. Рыкову, Н.Н. Крестинскому, Г.Х. Раковскому и другим) был вынесен смертный приговор.
В ночь с 16 на 17 марта 1938 г. Николай Павлович был арестован. В его квартире был произведен обыск, в ходе которого были изъяты паспорт, две книги на иностранном языке, две фотографии Государственной думы.
В следственном деле сохранились показания свидетелей, протоколы двух очных ставок, протоколы трех допросов Окулова, которые проводили уполномоченный специальной группы Управления рабоче-крестьянской милиции Ленинградского района г. Москвы Гусев и его помощник Сбитнев.
Главным свидетелем обвинения выступила В.Н. Казаринова, сослуживица Окулова, которая еще 26 сентября 1937 г. характеризовала его «резко враждебно настроенным человеком по отношению проводимых мероприятий правительством и партией, который систематически открыто выражал свое недовольство». По ее словам, он отказался подписываться на государственный займ, сказав: «Я работаю только для себя, а не для государства и никакого дела мне до этого нет…».
В вину Окулову также ставилось то, что на момент ареста он не состоял членом профсоюза. Ему приписывали умышленный отказ от вступления в эту организацию и слова по этому поводу: «Я не дурак, чтобы выбрасывать деньги на ветер».
Показания еще шести свидетелей, допрошенных в конце февраля – начале марта 1938 г., незадолго да ареста Окулова, также обличали бухгалтера-пенсионера и мало отличались друг от друга.
Почему Н.П. Окулов был столь неосторожен в высказываниях?
С одной стороны в этом могло проявляться недовольство утраченным благополучием. С другой – не исключено искреннее переживание за судьбу родной страны, профессиональное понимание ошибок и перегибов сталинской политики в области промышленности политики большевиков. Тогда – это позиция образованного экономиста, типичного представителя русской интеллигенции, который не мог не защищать своих взглядов. Так, на допросе 3 апреля Окулов отметил: «К Советской власти я отношусь лояльно. Принадлежа ранее к партии народных социалистов, у меня сложилось мнение, что в дни индустриализации и коллективизации нужно было идти эволюционным путем и не брать таких темпов…».
В свидетельском показании В.И. Прохаско – соседа Окулова – упоминается о связях последнего с Л.С. Шпехто, неоднократно привлекавшимся к ответственности за спекуляцию. Это будто бы давало основание подозревать в бухгалтере товарищества «Сокол» подпольного дельца, который был недоволен тем, что не может распорядиться нажитыми капиталами. Однако обыск не показал благосостояния семьи Окуловых. К тому же сам Николай Павлович объяснял отказ вступить в профсоюз и подписаться на государственный заем материальными трудностями. Относительный достаток (наличие квартиры в центре столицы, обучение детей в вузах) можно объяснить сохранением части средств, заработанных до 1917 г. и в Новороссийске, хорошей оплатой за высококвалифицированный труд в советских учреждениях в 1920-х – 1930-х гг.
На очных ставках и допросах Окулов не признал себя виновным в контрреволюционной деятельности, хотя и не отрицал оскорбления сотрудника НКВД, отказа от вступления в профсоюз и от подписки на государственный заем, а также собственных высказываний, характеризующих жизнь в царской России лучше, чем в советское время. Он подчеркнул: «…Я мог при разговоре сравнивая жизнь старую и настоящую сказать, что раньше было жить лучше в том отношении, что продукты и все необходимое были лучшего качества и дешевле, а также заработная плата по сравнению с теперешней в некоторых случаях была выше».
Следователи собрали воедино все факты, свидетельствующие против Окулова, и представили его «классово-враждебным элементом». 5 мая 1838 г. уполномоченным Гусевым было составлено обвинительное заключение. В нем говорилось:
«ОКУЛОВ Николай Павлович имея в гор. Новороссийске имение, оцененное в 7 000 руб., в 1916 году купил второе имение за 21 000 рублей, эксплуатировал наемную силу. После революции имение Окулова было национализировано. В 1907 году был членом 2-й Государственной думы и состоял в партии народных социалистов.
Окулов Н.П., являясь классово-враждебным элементом, выражал антисоветское настроение против политики партии и правительства, проводя систематически контрреволюционную агитацию среди работников Правления РЖСКТ, где он работал бухгалтером.
ОКУЛОВ распространял клеветнические измышления о жизни трудящихся СССР.
В Августе м-це 1937 года, ОКУЛОВ во время проводимой подписки на заем вел антисоветскую агитацию с целью срыва проводимой компании.
ОКУЛОВ проводил антисоветскую агитацию против профсоюза среди вновь поступающих в профсоюз.
Враждебное настроение ОКУЛОВА к Советской власти видно на ярком примере, на который указывают свидетели: КАЗАРИНОВА, АБЫЗОВА, ВОСКРЕСЕНСКАЯ, а именно: при появлении в конторе сотрудника НКВД по служебным делам, ОКУЛОВ оскорбительно отозвался о нем.
Из показаний свидетелей АБЫЗОВОЙ и ГАЛКИНОЙ видно, что ОКУЛОВ задерживал умышленно зарплату рабочим при наличии денег в кассе и когда сотрудники спрашивали его почему он не выдает деньги, то ОКУЛОВ оскорбительно отзывался о рабочих.
Допрошенный по делу свидетель, не припоминая более конкретных фактов в проводимой ОКУЛОВЫМ контрреволюционной агитации, характеризует его, как резко враждебно-настроенного антисоветского человека».
Судебное заседание по делу Окулова дважды переносилось из-за неявки свидетелей. Решение принимала специальная коллегия Московского городского суда.
На суде Николай Павлович проявил стойкость и упорно, до последней возможности защищая свою невиновность. На итоговом судебном заседании 15 августа 1838 г. он прямо заявил: «В предъявленном обвинении нет четких указаний где и когда что было сказано».
Специальная коллегия Мосгорсуда приговорила Н.П. Окулова по статье 58-10 ч. 1 УК РСФСР (за агитацию, содержащую призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти) к 7 годам лишения свободы в ИТЛ и к лишению избирательных прав на три года.
4 октября 1938 г. уголовная коллегия Верховного Суда РСФСР оставила приговор в силе, отклонив кассационную жалобу Н.П. Окулова.

**
Дальнейшую судьбу Николая Павловича Окулова выяснить пока не удалось.
В материалах Главного управления МВД РФ по г. Москве и Центра реабилитации жертв политических репрессий и архивной информации МВД РФ сведений об отбывании Окуловым наказания либо о его смерти не обнаружено. Это дает основания предположить, что он не добрался до места заключения: преклонный возраст и слабое здоровье вряд ли позволили Николаю Павловичу выдержать все трудности этапирования, издевательства уголовников и жестокое обращение конвоя.
22 сентября 1995 г. Н.П. Окулов был реабилитирован Прокуратурой г. Москвы на основании закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 г.
Судьба Никлая Павловича Окулова отразила крупнейшие исторические события в стране начала XX столетия. Она показывает, как крушение императорской России разрушило налаженную жизнь и благополучие как отдельных людей, так и социальных групп.
Общественно-политический потенциал Н.П. Окулова, как и большинства других депутатов Государственной думы, не был реализован в полной мере из-за слабости только формировавшегося российского парламентаризма. После 1917 г. развитие политического процесса с целью гармонизации интересов различных социальных групп было прервано. Ход событий стали определять не публичные политики, выбранные демократическим путем, а лидеры революционных сил, захватившие власть и ради ее упрочения раскалывающие общество на «своих» и «чужих».
Если проводить исторические параллели между монархическим и советским периодом в жизни Н.П. Окулова, то прослеживается схожесть методов работы органов политического сыска и следствия.
Однако значительное отличие в наказании подчеркивает всю жестокость тоталитарной системы. За революционную пропаганду в царской России Николай Павлович отсидел девять месяцев тюрьмы, а за неосторожные высказывания в 1930-х гг. был приговорен к семи годам лишения свободы.
В период становления Советского государства социальное поведение Н.П. Окулова можно охарактеризовать как выжидание в совокупности с борьбой за выживание, которое сменилось адаптацией к утвердившейся общественно-политической системе.
Однако его неосторожность и стремление тоталитарного режима к искоренению потенциально опасных людей привели к тому, что Николай Павлович стал одной из жертв политических репрессий в СССР 1930-х гг.

Источник: Е.П. Воробьёв. «НЕ ТАК ПЛОХА РУССКАЯ ЖИЗНЬ, ЧТОБЫ НЕ ДАВАЛА ХОРОШИМ ЛЮДЯМ РАБОТЫ»: СУДЬБА ДЕПУТАТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ Н.П. ОКУЛОВА, Новый исторический вестник, 2015 г.