Военное детство — голод и труд

Мария Парфеновна Попова прекрасно помнит, как жил наш город в годы войны и каким было детство у тех, кого сейчас называют «детьми войны».

Заслуженный учитель

Марию Парфеновну хорошо знает старшее поколение работников школ, да и вообще очень многие жители района. 41 год она проработала у нас в районе в системе образования: трудилась в кировской, затем в ленинской школах, в райкоме комсомола, 16 лет, до 1990 года - директором вечерней школы, затем инспектором РОНО. Как самый светлый период в трудовой биографии она вспоминает 11 лет руководства Домом пионеров г.Уржума. Она имеет звание Заслуженного учителя РСФСР, награждена значками «Отличник народного просвещения РСФСР» и «Отличник народного просвещения СССР». Всю жизнь она занималась любимым делом, о котором мечтала с детства, и работа доставляла радость.

- Я все годы работала с детьми и молодежью, - вспоминает она, - и в вечерней школе тоже работала с молодежью, и в райкоме комсомола. В райкоме мы много ездили по командировкам, даже в Аркуль, который тогда был в нашем районе, много пешком ходили. Один раз меня послали на комсомольское собрание за Лопьял в село Михайловское. Так я из Уржума пешком туда сходила, собрание провела, пешком обратно пришла и... на танцы ушла — молодые же были!

«У отца родилось 25 детей»

Дед ее Кирилл Кононов жил в дореволюционные времена в Бутырках (за Архангельским) в красивом каменном доме с большим садом, держал много пчел, имел две мельницы на Бую. Старожилы рассказывали, что был он очень добрым: начнет качать мед — перед домом ставит стол, на нем мед, хлеб, ложки - кто хотел, подходил и ел. Женил одного сына — отдал ему одну мельницу, потом другую — второму сыну. При коллективизации мельницы отобрали, но дом оставили. Сын его Парфен 1884 года рождения в первую мировую войну служил ординарцем у графа Шувалова, был графским поваром. После войны вернулся в деревню, потом перевез семью в Уржум. На Великую Отечественную его не призвали — было ему уже 58 лет.

- У моего отца было много детей, - говорит Мария Парфеновна. - От первой жены родилось 16 - были тройни, двойни, но тогда многие умирали в младенчестве, я из них взрослыми застала пятерых. После смерти первой жены он женился второй раз, моя мама была его младше на 18 лет. Родилось еще 9, в том числе и я. Четверо стали взрослыми. Отец и в 60 лет был аккуратненький, как тогда говорили, на меду замешанный.

«Главное, что осталось в памяти — голод»

Марии, когда началась война, было 7 лет. «Уржумскую жизнь» того периода она помнит хорошо.

- Дома «тарелка» радио висела — с утра каждый день все к ней: что там, какие действия на фронте, - рассказывает Мария Парфеновна. - Семья большая была — семеро детей в квартире жили. И конечно, самое главное, что осталось в моей памяти — это голод. В 43-м, в 9 лет, я пошла учиться в первый класс в кировскую школу. Учились первые классы тогда в здании на Советской, где потом приют был, большинство учеников были воспитанники детских домов — Пироговского, Кировского и Калининского. Нас в классе только 6 человек городских было, остальные в основном эвакуированные из Ленинграда, Прибалтики, Украины — отовсюду. Многие из них рассказывали, как в пути попадали под бомбежку. Их, хоть и война, но одевали, хорошо кормили, а мы приходили на уроки голодные. Одна девочка как-то принесла картофельные котлеты обжаренные — нас от запаха тошнило с голода.

А когда мы перешли в здание школы на ул. Кирова, там нас уже подкармливали. У школы было свое подсобное хозяйство, на кухне - два больших котла, в одном варили картошку с луком, в другом - капустный суп с картошкой. И в большую перемену вся школа ела — все расстилали тряпочки на парте, доставали железные миски. Я, когда приходила из школы, должна была накормить семью. Большой чугунок с картошкой и водой ставила на таганку на шесток перед русской печью, под ним разжигала огонь.

Хлеб выдавали по карточкам. Мы, дети, стояли с ночи в очереди за хлебом каждый день. Не помню, почему были очереди, может, боялись, что хлеба не хватит. Напишут нам номер на ладошке, и мы стоим у магазина. По-моему, на человека сначала по карточке было не больше 100 граммов, потом прибавляли.

Помню, как по радио объявили о Победе - все в городе сразу пошли на площадь базарную (рынок был, где сейчас здание администрации стоит). Весь народ шел - кто плакал, кто пел, на гармошках играли. Митинга не было, хотя народа собралось очень много, и все в таком состоянии...

Но карточки были еще пару лет и в послевоенное время. Отца сразу после войны послали на год работать на мельницу в Платуны (около Байсы). Тогда электрических мельниц не было, мололи на водяных. Так я за все лето, что там была, не помню, чтобы на той мельнице мололи зерно — все то кору ольховую, то очистки картофельные сухие, то лебеду, то листья липы сухие... Сделают завариху из липового листа, плеснут в нее чуть молочка — получится с виду как лепешка коровья, это и ели. Такая была жизнь - я в своей большой семье до десятого класса хлеба вволю не ела.

За хворостом за реку, за водой - под гору

- И еще эти годы запомнились тяжелым трудом, - продолжает ветеран. - Я с 12 лет, с 3 и до 10 класса с мамой ходила жать по найму рожь, овес, пшеницу. Пшеница низенькая, мать обвяжет колени мне тряпками, и на коленках жнешь серпом. Силенки-то еще нет сноп перевязать, кладу снопиками, а мать за мной завязывает. В пять утра поднимались, жать ходили за 12 километров. В колхозе за работу расплачивались зерном.

В военные годы в Уржуме даже водопровода не было, только колодцы. Мы жили в доме рядом с кировской школой, я с малого возраста воду таскала с колодца из-под горы на ул Елкина. Половину горы пройдешь - поставишь ведра, поднимешься в гору — опять поставишь. Под горой на берегу Уржумки была водокачка: качали воду и бочками на лошадях возили в больницы, школы... Так жил Уржум. Потом, уже в 50-е годы, появилась на улице будка, в которой женщина по талонам выдавала воду, а потом и открытые колонки появились.

Дров не было - помню, мама почти каждый день ходила за хворостом в лес за Уржумку. Работала она техслужащей в школе, я приду из школы, накормлю всех — надо идти помогать матери. Придешь уже вечером, чтобы уроки учить, зажжешь коптилку — пузырек стеклянный с керосином, на горлышке железный кругляшок и стержень с тряпочкой.

Конечно, всем было очень трудно. Учебник в школе - один на пятерых, бумаги не было, писали на чем попало. Многим и одеть было нечего. Мне за хорошую учебу дали ботинки из сыромятной свиной кожи с деревянной подошвой — я их дотла износила. На вручение аттестата я пошла во взятом у соседей чужом платье. Пришла домой, положила аттестат, переоделась и до шести утра танцевала.

«Все равно буду учиться!»

Когда Мария Парфеновна закончила кировскую «семилетку», отец ее настаивал на поступлении в зооветтехникум — там получали стипендию в 36 рублей. Но ей уж очень хотелось стать учителем, и она сумела настоять на своем, чтобы оказаться в ленинской школе — тогда единственной средней. Однако здесь за обучение в старших классах (8-10) надо было платить — ежегодно по 150 рублей.

- И вот для того, чтобы учиться в ленинской школе, я строила вторую школу, - объясняет она. - Это 1950-53 годы. Начались летние каникулы - я пришла к стройке, говорю: возьмите меня на работу. Прораб посмотрел: да ты что, хворостинка, ведь работать-то надо будет как взрослому! А я плачу: возьмите. Хорошо, тот отвечает, на неделю возьму, стерпишь — будешь работать. И я работала до той поры, как созрела рожь, а там опять с матерью жать. И на следующий год опять все так же. Стыдно было на стройке: женщины сядут есть — у кого яйцо, у кого молочко, а я отсяду в сторонку - у меня луковица и кусок хлеба, больше ничего.

Десятый класс закончила, говорю: буду учиться на учителя и все! Мать: как поедешь, ничего ж нет? Поеду и все! Дала мне старшая сестра на дорогу 30 рублей. Приехала я в Йошкар-Олу, пошла по городу, думаю, на работу устроюсь. Не получилось, вернулась в Уржум, пришла в РОНО, там направили в кировскую школу пионервожатой. Так я и начала свою педагогическую деятельность в 1953 году, а в 1959 году закончила кировский пединститут.

С внуками - по Скайпу

Живет сейчас Мария Парфеновна в своей квартире в Уржуме одна, хотя проживающие в Татарстане дочь и внуки рады бы ее забрать к себе.

- Пока голова работает понемножку, живу самостоятельно, - объясняет она.

- А как тренируете голову, чтобы работала?

- Много учу стихов, читаю их в компаниях. Компьютер вот помогает - использую игры, где нужно работать головой, где вопросы задаются по литературе, истории, математике. У меня в «Одноклассниках» 128 друзей, с ними переписываюсь. С внуками по Скайпу разговариваю. Бывает, люди за советом приходят. Хожу в библиотеку городскую на мероприятия, в клуб цветоводов в Доме культуры. Зимой там занятия на разные темы, а летом мы вместе ездим по участкам, смотрим цветы друг у друга, как все сделано-украшено. Сидеть просто так сложно, все какую-нибудь себе работу ищешь.

На окнах у Марии Парфеновны — ящики с рассадой, на одном столе лежит ноутбук, на другом - «Кировская искра».

- Читаю в газете все до корочки, - говорит она. - Всем интересуюсь, я же по всему району ездила, всех учителей знала. Да и вообще надо знать, что делается в районе.

О. СУСЛОПАРОВ

Фото С. Коростелёва

Источник: «КИРОВСКАЯ ИСКРА» № 19, 12 мая 2018 г.