В июне 2016 г. Кировский об­ластной музей истории народно­го образования отметил юбилей: 120 лет назад Саша Гриневский за­вершил свою учёбу в Вятском го­родском училище для мальчиков. Расположено оно было в здании, которое сейчас занимает наш музей (ул. Московская, 33).
Вятское городское четырёхклассное училище – это единственное учебное заведение, которое окончил А. С. Грин. И хотя Саше не очень нравилось заниматься в училище, всё же здесь разглядели его литера­турные способности, здесь терпели его озорные выходки и даже позабо­тились о том, чтобы в аттестате по поведению стояло «хорошо», а не привычное «удовлетворительно».
Кто же педагоги А. Гриневского? Мы привыкли представлять учите­ля конца ХIХ века чеховским Беликовым – «человеком в футляре», действующим по инструкции и жи­вущим по принципу «как бы чего не вышло». Однако Россия «даже в условиях периода консервативной реакции могла похвастаться выда­ющимися педагогами, причем мно­гие из них трудились не в Москве и Санкт-Петербурге, а в провин­ции»¹. Архивные материалы и «Ав­тобиографическая повесть» Грина дают некоторое представление об учителях Вятского городского учи­лища. В основном это молодые выпускники Казанского учительского института.
Одна из ярких педагогических личностей училища, о которых рас­сказывает Александр Степанович в своей повести, – учитель-инспек­тор И. С. Деренков. Он, как предсе­датель педагогического совета, под­писал аттестат Саши Гриневского.
Иван Степанович Деренков (1870–1944) – незаурядная личность. Сын крестьянина, он в 19 лет окон­чил Казанский учительский институт и, отработав четыре года в Яранском и Нолинском городских училищах, был назначен в Вятское городское четырёхклассное училище учителем-инспектором. В ту пору ему было 24 года. Сохранившиеся в ГАКО материалы свидетельствуют о том, что это очень ответственный чело­век, «педагог милостью Божией». Анализируя деятельность училища в отчёте за 1894 г., недавно назна­ченный на должность учитель-инспектор особое внимание уделяет «воспитательному влиянию учащих на учащихся». Иван Степанович

И. С. Деренков

пишет: «Господствующий в учили­ще воспитательный режим, вместо того чтобы разумно предупреждать ученические шалости… состоял в исключительной обязанности ули­чать в этих шалостях и наказывать уличенных. А вся обстановка школы не давала решительно ничего такого, что бы отвлекало внимание детей от неизбежного в подобных случаях желания развлечь себя какой-нибудь шалостью»². Педагог мечтает о «той доброй внутренней настроенности детей, которая составляет гордость и достояние всякой более-менее це­лесообразно поставленной в воспитательном отношении школы…» «Можно ли ожидать больших успе­хов в прохождении нелегкого сравни­тельно шестилетнего курса различ­ных наук от детей, в сердце которых училище не позаботилось на первых порах заронить искру любви и дове­рия к себе, как бы ни были даже при этом верны и целесообразны суще­ствующие здесь методы преподава­ния учебных предметов…»³ «Будь по существующему в училище рас­писанию уроков положен лишний час, специально предназначенный для воспитания учеников, – утверж­дает Деренков, – здесь давно все шло бы гладко и безукоризненно»⁴.
Деренков не только критикует, но и внедряет свои замыслы в рабо­ту училища. В своей брошюре, на­писанной к Всемирной Парижской выставке, педагог рассказывает о таких формах воспитательной ра­боты, как активные игры мальчиков на большой перемене, майские загородные прогулки, рождественские литературно-музыкальные вечера.
Уроки музыки в училище появи­лись в 1896 г. только для желающих, потом был создан духовой оркестр, и желающих заниматься музыкой прибавилось (в 1906 г. их было 16). Среди них был, вероятно, и выпуск­ник 1904 г. Аркадий Дубенский, впо­следствии окончивший консервато­рию (1910), скрипач и композитор.
Один из концертов в училище подробно описан в Приложении к «Вятским губернским ведомостям» (1900. 22 апр.): «14 апреля со­стоялся литературно-музыкальный вечер в Вятском городском учили­ще... для учеников и их родствен­ников.
Помещение городского училища снаружи было украшено флагами, а внутри приемная и лестница, ве­дущая в верхний этаж (в зал), кра­сиво декорированы зеленью с рас­киданными в ней фонариками... Программа вечера была составлена очень интересно; чтение учащихся в костюмах и при надлежащих де­корациях (“Бежин лугˮ, “Кочубей в темницеˮ, “Жена ямщикаˮ и т. д.) чередовалось с хоровым пени­ем (“Встреча весныˮ» из оперы “Снегурочкаˮ, “Хор прялокˮ из опе­ры “Моряк-скиталецˮ, “Как из ули­цы в конецˮ, хор грузин из оперы “Демонˮ) и оркестром... Вечер про­извел на нас очень приятное впечат­ление. Видно было, что учащимися положено много трудов для дости­жения такого хорошего исполнения, которым отличались все номера программы. Особенно следует поблаго­дарить И. С. Деренкова, сумевшего привлечь симпатию общества к на­шему городскому училищу. Очень недурен был оркестр под управле­нием Г. Кубланова, особенно если принять во внимание, что участники оркестра учатся самое большое года два, а большинство и меньше. Обра­щали на себя внимание прекрасные декорации (тюрьма Кочубея, горы Кавказа для “Демонаˮ и др.), нари­сованные Н. Н. Румянцевым; не бу­дет преувеличением сказать, что та­ких декораций мы, вятчане, в нашем театре никогда не видали. В заключение хором и оркестром исполнен был народный гимн, сопровождае­мый “ураˮ присутствовавших. Жела­ем уважаемому И. С. Деренкову и на будущее время того избытка энергии, который требуется для устрой­ства подобных вечеров, укрепляю­щих связь школы с семьей».
Именно в годы службы И. С. Де­ренкова Вятское городское училище для мальчиков участвовало во Все­российской Нижегородской (1896) и Всемирной Парижской (1900) вы­ставках. Экспозиция училища была отмечена и на Всероссийской вы­ставке – дипломом, и на Всемирной Парижской – серебряной медалью. А сам И. С. Деренков за очерк «Вят­ское городское четырехклассное училище» награждён бронзовой ме­далью Всемирной Парижской выставки.
По ходатайству Министерства народного просвещения экспонаты ВГЧУ были пожертвованы Между­народному педагогическому музею в Париже.
В августе 1898 г. Ивану Степано­вичу объявлена «благодарность за ведение воспитательной части в Вят­ском городском училище»⁵.
С 1900/1901 учебного года И. С. Деренков, не оставляя инспек­торской службы, вступил в заведование педагогическими курсами для приготовления учителей начальных училищ, утверждён в должности преподавателя методики арифмети­ки и руководителя практическими занятиями по этому предмету⁶.

Медаль Всемирной Парижской выставки 1900 г.

В 1903 г. Деренков получил «бла­годарность за отличные успехи по русскому языку в IV классе Вятского городского училища»⁷.
Провожая педагога к новому месту службы в Уржум (1904), сослужив­цы высоко оценили вятский период его деятельности. В течение 10 лет пребывания в Вятке И. С. Деренков «беззаветно отдавал все свои силы, не щадя здоровья, делу воспитания и образования “малых силˮ – детей беднейших граждан г. Вятки, которые питали к нему неизменную призна­тельность за его разумное гуманное руководство. Деренков пользовался в силу своих личных качеств посто­янными симпатиями местного обще­ства и городского общественного управления. Отношения И. С. Деренкова к своим сослуживцам, чуждые сухого формализма, носили характер доброжелательства, справедливости, гуманности. Он всегда старался быть добрым товарищем»⁸.
За годы работы в училище, кроме бронзовой медали Всемирной Па­рижской выставки, И. С. Деренков был удостоен правительственных наград: высочайшим приказом по гражданскому ведомству от 14 мая 1896 г. за № 32... «пожалован орде­ном Св. Станислава 3 степени за от­лично усердную и полезную служ­бу»⁹, серебряной медалью в память Императора Александра III¹⁰.
Правительственными наградами Деренков был отмечен и поз­же: в 1905 г. «всемилостивейше награждён орденом Святой Анны 3-й ст.», орденом Святого Станисла­ва 2-й степени, в 1914 г. «высочайше пожалован орденом Святой Анны 2 степени»¹¹ и светло-бронзовой медалью «В память 300-летия Дома Романовых».
Дальнейшая судьба И. С. Де­ренкова привела его в Уржумский уезд, где он служил инспектором народных училищ (под его началом работали более ста педагогических коллективов уржумских училищ) до 1918 г. В документах ГАКО на­ходим обстоятельный и глубокий анализ деятельности уржумских народных училищ (отчёт о ревизии Уржумского городского трёхклассного училища, проведённой в пер­вой половине 1905–1906 учебного года инспектором Деренковым¹², или отчёт о состоянии начальных народных училищ 1-го района Ур­жумского уезда за 1914 г.¹³). Доку­менты оформлены чётко, написаны ёмко, со знанием дела, с характери­стикой учащихся.
После революции Иван Степа­нович работал учителем в школе 2-й ступени (неполной средней), и вновь отмечали его увлечённость делом, добросовестность и усердие. В газете «Красный пахарь» Дерен­ков назван в числе «наиболее выда­ющихся и всею душою преданных делу народного образования работ­ников просвещения, которые, не­смотря на материальные лишения, получая мизерное содержание, все же оставались и остаются на своих постах, хотя они и имели полную возможность устроиться где-нибудь лучше»¹⁴. В марте 1918 г. Деренкова избрали во вновь организованный Уржумский совет по народному об­разованию¹⁵ – это тоже признак глубочайшего уважения коллег к Ивану Степановичу.
Судя по записям в трудовой книжке, Ивана Степановича как учителя ценили не только в школе, но и в Уржумском педагогическом училище, где он преподавал послед­ние 17 лет (с 1927 г.). В училище ему пять раз объявляли благодарность и семь раз премировали «за высокое качество преподавания порученных ему дисциплин», «за методработу с учительством Уржумского района», «за лучшие показатели в учеб­но-воспитательной работе», «за образцовую учебно-воспитатель­ную и методическую работу», «за ударную учебную и общественную работу»¹⁶. В декабре 1938 г. нарком просвещения РСФСР предложил та­рифицировать Деренкова по перво­му разряду «как прекрасно владею­щего мастерством преподавания». Советских правительственных на­град у Ивана Степановича нет.
Общий педагогический стаж И. С. Деренкова составил 55 лет. Работал он честно и самоотверженно до конца своей жизни. В Уржу­ме помнят имя И. С. Деренкова, его роль в развитии народного образо­вания, высокую культуру и любовь к музыке, помнят музыкальные вечера, которые И. С. Деренков и его жена устраивали вместе с доктором Спасским.
Значительную роль в судьбе А. Грина сыграл его любимый учи­тель Дмитрий Константинович Петров (1878–?).
«Наш класс вел добрейший че­ловек... впоследствии он стал инспектором Глазовского городского училища», – так писал Грин о своём учителе Дмитрии Константинови­че Петрове в «Автобиографической повести»¹⁷. Грин называет его «хо­рошим» учителем, хотя и пишет, что забыл его имя, в другом месте вспоминает его, но путает отчество: «Дмитрий Васильевич» вместо Дми­трий Константинович¹⁸. «Учитель любил меня, но, любя, преследовал строже, чем других, и без стеснения посылал к доске, если замечал, что я хихикаю с кем-нибудь...»¹⁹ Писа­тель вспоминает, что учитель хвалил его сочинения и даже «читал вслух всему классу как образец»²⁰. Дми­трий Константинович служил в Вят­ском городском училище с 1890 г. и не довёл класс Грина, так как в 1895 г. был назначен учителем-инспектором Глазовского городского училища и переехал в Глазов. Не­смотря на это, Александр помнил своего наставника и был благодарен ему за требовательное и справедли­вое отношение.
После окончания училища и долгих странствий, в 1900 г., Гриневский по дороге на Урал решил навестить своего любимого учителя в Глазове. Саша «увидел его доброе, усталое лицо, редкие темные баки, вскло­коченный хохолок на лбу, синий вицмундир с золотыми пуговицами и почувствовал себя школьником»²¹. Дмитрий Константинович пригла­сил своего ученика переночевать, жена Петрова Надежда Николаевна приготовила ванну, смену чистого белья. За обедом и вечерним чаем учитель и ученик «много и горячо говорили о жизни, о литературе». Александр прочёл своему наставни­ку стихи, которые тот одобрил. На дорогу Дмитрий Константинович дал своему бывшему ученику денег («серебряный рубль») и продуктов... «Автобиографическую повесть» А. С. Грин создал в конце жизни, значит, всю жизнь хранил благодар­ную память о своём учителе.
В Глазове авторитет Д. К. Петро­ва был велик. Об этом говорит и тот факт, что в конце 1899–1900 годов «обязанности инспектора народных училищ несколько месяцев испол­нял учитель-инспектор городского училища Дмитрий Константинович Петров, который за это время нема­ло потрудился для пользы земских народных училищ и заслуживал бы за это особенной благодарности со стороны собрания»²².
Кроме того, Петрова отличала высокая общественная активность: он наблюдал «за правильным произ­водством переписи в Глазове и Гла­зовском уезде» в сентябре 1896 г., был «ответственным лицом совета городской народной библиотеки-чи­тальни»²³, работал в Глазовском об­ществе вспомоществования бедным (в «Вятских губернских ведомостях» (1900. № 49–52, 54) помещён отчёт о деятельности Глазовского общества вспомоществования бед­ным, подписанный казначеем-секретарём Д. К. Петровым).
В 1900–1902 гг. инспектор го­родского училища Петров весьма успешно совмещал выполнение своих обязанностей с руководством

Учащиеся и преподаватели Глазовской земской начальной школы (не ранее 1905 г.).
В среднем ряду второй слева Дмитрий Константинович Петров,
учитель-инспектор Глазовского городского училища, исполнявший обязанности
инспектора народных училищ (на груди у него орден Св. Станислава III степени,
которым награждались гражданские чины за особые заслуги перед Отечеством).
Из архива Глазовского краеведческого музея

педагогическим советом Глазовской женской гимназии. Его перу при­надлежит очерк к юбилею Глазов­ской женской гимназии, который сохранился в отделе краеведческой литературы Кировской областной библиотеки им. А. И. Герцена.
С 1904 по 1907 г. надворный советник Д. К. Петров служил инспектором народных училищ Глазовского уезда²⁴. Отмечен пра­вительственными наградами: орде­нами Святого Станислава III степени и Святой Анны III степени, брон­зовой медалью «За труды по пер­вой Всеобщей переписи населения 1897 года» и серебряной медалью в память императора Александра III.
Последнее упоминание имени Д. К. Петрова мы находим в записях «Журнала Глазовского уездного зем­ского собрания ХХХХI очередной сессии 1907 г.». Священник Н. Кня­зев, обсуждая вакансию инспектора народных училищ, утверждал, что «гуманное товарищеское отноше­ние г. Петрова подало им (учите­лям. – И. М.) повод не радеть о сво­ей прямой службе, может быть, его доброта подавала надежду на безнаказанность поступков»²⁵. Весьма субъективное мнение... К сожале­нию, никто из присутствующих не возразил. Дальше о Дмитрии Кон­стантиновиче Петрове ни в ГАКО, ни в вятской печати не найдено ни­каких сведений...
О некоторых учителях Алек­сандр Степанович Грин вспоминает без симпатии. В «Автобиографической повести» есть эпизод с неспра­ведливостью законоучителя. Это ре­альный случай, который обсуждался на педсовете. Преподаватель Закона Божьего Алексей Константинович Серафимов, выпускник Петербург­ской духовной семинарии, работал в училище не первый год и был ав­торитетным учителем. Серафимов действительно поставил неудовлетворительную оценку А. Гриневско­му, который посчитал, что батюшка оценил его ответ несправедливо и вместе со своим приятелем, не соблюдая субординацию, написал жалобу на законоучителя не кому- нибудь, а губернскому директору народных училищ А. А. Красеву. Педагогический совет осудил посту­пок учеников и снизил им оценку по поведению до удовлетворительной.
И ещё одного учителя не любил Саша Гриневский. Это был Алексей Васильевич Панкратьев (1872–1906, в «Автобиографической повести» – Алексей Иванович Терпугов). Мо­жет быть, потому что Панкратьев заменил Д. К. Петрова, которого мальчик уважал и любил. Панкра­тьев, как его рисует А. С. Грин в свонаказанность поступков»²⁵. Весьма субъективное мнение... К сожале­нию, никто из присутствующих не возразил. Дальше о Дмитрии Кон­стантиновиче Петрове ни в ГАКО, ни в вятской печати не найдено ни­каких сведений...

А. В. Панкратьев

О некоторых учителях Алек­сандр Степанович Грин вспоминает без симпатии. В «Автобиографической повести» есть эпизод с неспра­ведливостью законоучителя. Это ре­альный случай, который обсуждался на педсовете. Преподаватель Закона Божьего Алексей Константинович Серафимов, выпускник Петербург­ской духовной семинарии, работал в училище не первый год и был ав­торитетным учителем. Серафимов действительно поставил неудовлетворительную оценку А. Гриневско­му, который посчитал, что батюшка оценил его ответ несправедливо и вместе со своим приятелем, не соблюдая субординацию, написал жалобу на законоучителя не кому- нибудь, а губернскому директору народных училищ А. А. Красеву. Педагогический совет осудил посту­пок учеников и снизил им оценку по поведению до удовлетворительной.
И ещё одного учителя не любил Саша Гриневский. Это был Алексей Васильевич Панкратьев (1872–1906, в «Автобиографической повести» – Алексей Иванович Терпугов). Мо­жет быть, потому что Панкратьев заменил Д. К. Петрова, которого мальчик уважал и любил. Панкра­тьев, как его рисует А. С. Грин в сво­­­ей повести, «был крайне желчный, истеричный человек, измученный невралгией и ненавидевший учени­ков до того, что, забывшись, кричал на них и топал ногами.
Чем-то я провинился во время урока, – кажется, разговаривал.
– Гриневский! – крикнул мне Тер­пугов. – Помяни мое слово, что не миновать тебе скамьи подсудимых!
Разговаривая с соседом, я в то же время потихоньку ел принесенного с собой на завтрак рябчика. Я встал и запустил рябчиком в Терпугова. Рябчик шлепнулся о вицмундир и упал на пол.
Терпугов оцепенел. Он так по­бледнел, что и я испугался. Учитель сдавленным голосом приказал мне выйти вон»²⁶.
Таким представлен учитель в автобиографическом повествова­нии писателя, хотя документальных подтверждений этому случаю в ар­хиве не найдено.
«Несомненно, к “Автобиографической повестиˮ не следует относиться как к безусловно документальному повествованию. Повесть – художественное произ­ведение. Грин – уже зрелый худож­ник – не просто воссоздал картины своей юности… но дал цвет, запах, воздух эпохи. Как на первый взгляд ни камерна книга, писатель обоб­щил в ней увиденное им на рубеже двух веков. “Автобиографическая повестьˮ – книга... беспощадная по отношению к себе, автору и ге­рою, мудро и жестко правдивая и одновременно овеянная вы­мыслом, тем самым “колдовским враньемˮ, которое еще Достоевский называл “действительнее самой действительностиˮ», – так считает исследователь творчества А. Грина Владимир Сандлер²⁷.
Возможно, это относится и к образу Терпугова. В 1895 г., когда А. В. Панкратьев вёл класс Саши Гриневского, ему было 24 года, он первый год работал в училище сверхштатным учителем, через год начал преподавать коммерческую бухгалтерию, с 1900 г. вёл ещё и арифметику, и чистописание на педа­гогических курсах при училище для приготовления учителей начальных классов. Судя по тому, что ему дове­ряли преподавание не только в учи­лище, но и на педагогических кур­сах, он, несмотря на молодость, был крепким профессионалом.
В одном А. С. Грин не ошибся: его учитель был серьёзно болен. Панкратьев проработал в училище всего десять лет и в 1906 г. скончал­ся от туберкулёза: «Смерть застала его на одном из камских парохо­дов, на котором он ехал лечиться... Затхлый воздух, с большим коли­чеством пыли, постоянная работа горлом и нервами – вот условия, при которых учителю приходится работать и которые исподволь под­готовляют организм к развитию в нем “учительскойˮ болезни... Кро­ме того, сознание ответственности профессии заставляет учителя ин­тенсивно работать...»²⁸
Конечно, учителя в жизни и в по­вести Грина – это не одно и то же. Писатель имеет право на художе­ственный вымысел, но правда жиз­ни у настоящего художника берёт верх.
Подводя итог сказанному об учителях А. Гриневского, можно ут­верждать: преподаватели Вятского городского четырёхклассного учи­лища были хорошо подготовлены профессионально, добросовестно выполняли свои обязанности, хотя и были по-разному педагогически одарены. Среди них были строгие, внимательные и понимающие учи­теля, которые, несмотря на Сашин бунтарский характер и отсутствие желания учиться, сделали всё, что­бы он окончил училище и получил аттестат.
Выступая на первом съезде учи­тельниц-семинарок земской учи­тельской школы, известный педагог Д. И. Тихомиров утверждал: «На счастье школы, в ней никогда не пе­реводились деятели, честно испол­няющие добровольно ими принятые на себя обязанности, бескорыстно, для общего блага, служащие свято­му делу»²⁹. Именно такими и были учителя А. Грина.
Примечания
1 Куликова С. Г. Учитель глазами русских консерваторов второй полови­ны ХIХ – начала ХХ века. Чиновник или мыслитель // Преподавание истории в школе. 2014. № 4. С. 68.
2 ГАКО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 312. Л. 50.
3 Там же. Л. 50.
4 Там же. Л. 51.
5 ГАКО. Ф. 205. Оп. 5. Д. 389. Л. 45.
6 ГАКО. Ф. 230. Оп. 1. Д 456. Л. 4.
7 ГАКО. Ф. 205. Оп. 5. Д. 389. Л. 46.
8 Приложение к «Вятским губерн­ским ведомостям». 1904. 31 июля (№ 91). С. 2.
9 ГАКО. Ф. 230. Оп. 1. Д. 338. Л. 3.
10 Там же. Д. 456. Л. 4.
11 ГАКО. Ф. 205. Оп. 4. Д. 3237. Л. 146.
12 Там же. Оп. 3. Д. 2547. Л. 26–30.
13 Там же. Оп. 4. Д. 3134.
14 Красный пахарь. 1923. 28 февр. (№ 16). С. 3.
15 ГАКО. Ф. 2919. Оп. 1. Д. 20. Л. 9.
16 Уржумский районный архив. Ф. 186. Оп. 1-л. Д. 133.
17 Грин А. С. Автобиографическая повесть // Грин А. С. Собр. соч. : в 6 т. М., 1965. Т. 6. С. 244.
18 Там же. С. 322.
19 Там же. С. 244.
20 Там же.
21 Там же. С. 323.
22 Журнал Глазовского уездного зем­ского собрания XXXIV очередной сес­сии утреннего заседания 18 сентября 1900 г. C. 321.
23 Памятная книжка Вятской губер­нии и календарь на 1907 г. С. 74.
24 ГАКО. Ф. 205. Оп. 3. Д. 2599.
25 Журнал Глазовского уездного зем­ского собрания ХХХХI очередной сес­сии 1907 г. Вятка, 1908. С. 589–590.
26 Грин А. С. Указ. соч. С. 245.
27 Сандлер В. Вокруг Грина: (жизнь Грина в письмах и документах). Ч. 1 // URL: grin.lit-info.ru/
28 Вятская жизнь. 1906. 4 июня (№ 104). С. 4.
29 Куликова С. Г. Указ. соч. С. 69.

Источник: Герценка: Вятские записки: [научно-популярный альманах]. Вып. 31 / Киров. гос. универс. обл. науч. б-ка им. А.И. Герцена ; [редкол.: Н. П. Гурьянова (сост.) и др.] – Киров, 2017. – 263, [1] с. : ил.