Было тоже очень жарко сорок лет тому назад
Жарит июль. Жалуются даже стрижи, пронзительно кричат, кучкуясь в небесах. Счастлив тот, кому удаётся отсидеться до осени в прохладном офисе у гудящего кондиционера. А как с теми, кто должен трудиться на жаре? Да ещё в обязательной спецовке с белыми разводами соли от испарившегося пота...
Есть и в таком труде своя прелесть. Особенно когда вспоминается сквозь зыбкий туман минувших десятилетий... Как молоды мы были, бойцы стройотряда «Ваганты», в июле 1983 года обрушившие свой энтузиазм на Уржум, а особенно на ПМК-14! Таковой энтузиазм местные прорабы считали просто неуместным...
Бойцы ЛССО «Ваганты» Владимир Кадочников, Александр Иконников,
Юрий Пунгин (гитарист, поклонник Высоцкого, учительствует где-то в Яранске),
Александр Толстиков (жив курилка, кировчанин),
Дмитрий Бакшаев (директор Яранского ЦЗН),
Сергей Хромихин (поэт и музыкант, педагогическая династия,
умер молодым в Йошкар-Оле)
Отряд был молодым. Его организовали только в 1982 году. На истфаке Кировского пединститута было 250 студентов, 250 потенциальных «штыков» (собственно, штыковых лопат). А желающих подработать летом было гораздо больше. Одного стройотряда оказалось мало, и набрали второй. В первую очередь в линейный студенческий стройотряд зачисляли выпускников детдомов и студентов из небогатых семей. Но ядром были демобилизованные из армии и рабфаковцы — ребята и девчата с уже рабочей закалкой и часто с рабочей профессией. Машинисты разных машин и штукатуры-маляры, слесари и бетонщики в ЛССО были крайне востребованы. Нам не нужны были в нашей среде «советники» из кадровых ПМКовцев, они были бы чужеродным телом, как занозы в известном непроизносимом месте (афедроне).
Тогда, летом 1982-го, тоже была жара. Боевое крещение приняли в Котельничском районе, у деревни Стариковы, за Макарьем, на трассе на Даровской. Работали у мелиораторов.
Среди туч слепней и комаров мы бутили камнем откосы каналов. Сначала вколачивали в землю колья, оплетали их прутьями ивняка. Потом камушки метали. Аки Давиды в болотного Голиафа. Попадали и друг в друга. Один из нас, Володя Кадочников, сын директора и завуча Немской средней школы, так увлёкся вбиванием кольев обушком топорика, что лезвие себе в лоб вонзил при отдаче. Крови — море. Но на следующий день снова вышел на стройку, вся голова в бинтах, одна борода торчит... Нет уже его, умер от рака завуч Немской школы...
Жара, из закопанных дренажных керамических трубок вода льётся в канал с журчанием. А пить — нельзя. Сами же стекловатой стыки упаковывали...
Жили в вагончиках. Железных, душных. К сожалению, именно в этот первый сезон мы были привязаны к рабочему распорядку ПМК. Значит, 8-часовой рабочий день. Достаточно сложную мелиоративную технику нам никто бы не доверил. Особенно с Кадычем, с топором в его черепушке.
Но не скучали. Не зря мы назвались «Вагантами». СТМ (студенческий театр миниатюр, тогда — агитбригада) истфака была достаточно знаменитой среди студенчества. Основу отряда составили старшекурсники, в основном участники СТМ. Они и название подобрали — в переводе с латыни «бродяги», но по смыслу — бродячие средневековые студенты, поэты и музыканты. «Во французской стороне, на чужой планете» - это ведь русскоязычная обработка одной из вагантовских песен, Hospita in Gallia в оригинале. Её аж с XIII века поют.
Эмблема была своя: путник с котомкой и гитарой. Кто автор, не знаю, кто-то со старших курсов. Каким-то образом напечатали на плотной ткани, нашили на левые рукава форменных курток.
И гитар в отряде было немало. И артистов. Ставили сценки, в том числе сами сочиняли. Интернета и гаджетов тогда, слава всем богам, ещё не было, думали сами, извилинами шевелили и их отращивали. Особенно нравилась зрителям в Макарье сценка «Псису ставь!» Не нравилась только ПМКовцам, особенно мастеру и кладовщику. Экая злая сатира на их пьянку на рабочем месте и отпуск материалов не по накладной, а за бутылку... Сюжет репризы, наверное, был литературным, но наши артисты внесли в него местный производственный колорит.
Ездили в клуб на танцы. Раз угнали КамАЗ у чувашей-геодезистов, они квартировали в той же деревне, чего-то снимали на карту. В кабину вместилось около 15 человек. Надо было, наверное, написать составителям Книги Гиннесса. По дороге, кажется, своротили бетонную автобусную остановку, но грузовик сильно не пострадал. Геодезисты, парни тоже молодые, поржали, поняли и простили...
Вечерами, конечно, немного расслаблялись. «Шура, ты уникум, - вспоминается мне сентенция Володи Шубарина. - Хлопнешь стакан, и идёшь в вагончик французский зубрить. Солидно!».
Андрей Гунбин, бывший омутнинский сталевар, решил на досуге овладеть Гегелем. Пытался усвоить, помнится, не то «Феноменологию духа», не то «Философию права». За лето прочитал первые полторы страницы из пятисот. Гегеля забросил, взял в руки гитару. Впервые в жизни. Через год — лауреат институтского, а потом и городского конкурса. Классику на гитаре исполнял...
А утром — львиный рык командира отряда Сергея Рысева. От него бывал у молодых мороз по коже. Подъём и снова труд в жару и в туче кровососов. Романтика, однако. «Господин офицер, пристрелите меня», - как говаривал бывало Шубарин. Кстати, артист СТМ, и сам неплохие юморески писал, даже на склоне своих лет.
В Уржуме в 1983 году романтики оказалось меньше. В ПМК-14 поступили рационально. Вот вам, товарищи студенты, объект, вот вам инструменты и материалы, срок исполнения такой-то, оплата оговорена. Простые строительные работы, мастера и техника вам не нужны.
И работали по 12 часов. От рассвета до заката. Костяк отряда - это уже мы, перешедшие на третий курс. Командир — Андрей Касаткин, из кильмезской учительской династии. Некий гибрид, впрочем, гоголевского Ноздрёва с бравым солдатом Швейком. Комиссар — Ирина Шабалина, кировчанка, из СТМ. Её лозунг по любому поводу: «Только без эксцессов!». Мастер — Сергей Скрябин, «настоящий сержант», как мы его звали. Тоже из педагогической династии, из Большого Роя.
Призвали нас строить очистные сооружения. Но что-то в ПМК-14 не сложилось. Привели нас к Солдатскому лесу. Показали, где копать. По принципу «три студента и лопаты заменяют экскаватор». Не заменили. Особенно тяжело пришлось качкам. Назовём их Автобан и Левон. Они арматуру узлом завязывали, штангу одной левой подымали. Но не приходилось им часами колоть дрова для дома или для сельсовета (подработка школьных лет), в жару сенокосить, пропалывать турнепс или обирать жуков с картофельной ботвы... Взяли лопаты, поковыряли глиняный такыр полчаса и — сдохли в тенёчке на опушке. «Га-а-радские!» - одним словом. Девчонки выносливее их оказались.
Хотя с очистных нас скоро перевели, порой в припадке ностальгии по юным годам, спуская воду из унитаза, думаешь: «И моя лепта (или обол) в сие вложена».
ПМК бросало «Вагантов» с объекта на объект, чтобы дать нам возможность заработать. Пару недель одна из наших бригад, лично с Касатычем во главе, провела в командировке в Шурме. Сложили проходную маслозавода. Она, кстати, до сих пор стоит, хотя и не должна. Скосили траншею под фундамент, скосили кладку... С тех пор не могу есть молочное. Кормили нас так: горячий белый хлеб из пекарни и полное ведро сливок. По стечению обстоятельств, на Шурминском заводе как раз проходила практику одна из моих сестёр, технолог молочного производства по диплому. Она уж сливок не жалела...
Маслозавод в Шурме
Строили подсобки и на маслозаводе в Уржуме. Долбали старую кирпичную кладку на чистой извёстке, чтобы сделать связку. Но задолбала нас она: ломы гнулись. Мечтали о динамите. Но что-то сложили. Как зайдёшь во двор бывшего завода, так направо, на второй этаж.
Бетонировали полы в новом здании ПМК-14, которое теперь уже не ПМК-14. Там газовщики сейчас сидят. Вибраторы ручные, вроде снегоуборочных щитов. Что-то делали на новой поликлинике, на здании строящегося райкома партии. Выгружали баржи кирпича в Цепочкине. Ездили в «Москвиче» модели «пирожок» в Русский Турек, чёрт знает зачем. Запомнилось только перемещение по ухабам на коленях на полу фургона, да открывшаяся на ходу задняя дверца. Возили мешки цемента из Лазарева. В общем, курочка по зёрнышку клюёт.
В таких обстоятельствах особенно важным оказался принцип начисления заработка бойцам стройотряда. Не наряды у нас были и не почасовка. Даже не сдельщина. КТУ — коэффициент трудового участия. Начисляли своего рода трудодни, как в колхозе, с учётом отношения к труду, дисциплинированности и общественной работы. В воскресенье (суббота была до обеда рабочей) собирались в самой большой комнате, с лоджией. Высказывались друг о друге, голосовали за баллы для каждого. Всё открыто, по-товарищески.
Выдавая зарплату, бухгалтерия ПМК, по-видимому, решила приколоться. Получил я рублей пятьсот — рублёвыми бумажками. Целый пакет. Потом всю зиму в общежитии института под кровать ползал, к чемодану: изыму стопку рублёвок — и в город.
Жили, правда, комфортно. В общежитии ПМК на ул. Заболоцкого. Весь второй этаж заняли. На расслабуху не было ни времени, ни сил, так что жили без эксцессов. Даже в воскресенье то сенокос за Вяткой в «Рассвете», то концерты в деревенских клубах. Не все, конечно, выступали на сцене. Мне в детстве медведь на ухо наступил. Подумал немножко, лизнул хмельного забродившего мёду — и на второе тоже наступил. Покойный Феликс Палладьевич Исупов потом заманил меня в городской хор с таким условием: «Ты фигура колоритная, стой и рот раскрывай. Только чтобы ни звука при этом!». Сначала в задних рядах стоял, на скамье. Однажды скамья подломилась, ряд упал. К счастью, это было на репетиции. Стал стоять в первом ряду. Где та сцена, где тот ДК... Под маскировочной сетью, как в войну.
Готовить решили сами, по очереди. Помню, моя очередь пришла. Варил я молочный суп. Итог? «Ребята, берите скорее, суп схватывается!» Даже речь, как у бетонщика. С вермишелью не рассчитал... Ножом суп резал и по тарелкам раскладывал. Стыдно было, но Иринка Шабалина, «Ирик», как её мы звали, нашлась: «Ребята, нам же пудинг приготовили!». Другие парни по-своему чудили. Один себе руку ножом случайно полоснул, кровью весь хлеб забрызгал — и не заметил, только мы заметили и закидали его даже не тапочками, а кирзовыми сапогами. И решили-постановили: иметь штатных поварих и начислять им КТУ как за сложные работы.
Были, конечно, острые моменты. Раз пошли на танцы, повздорили с местными. Не за колья ли браться? Володя Шубарин нашёлся, продекламировал: «Русский с марийцем братья навек, вместе шагают в Русский Турек!». Всем вокруг стало смешно, настали мир-дружба. «Без эксцессов». А Володи-то уже нет. Сердечник, диабетик — ракетчик, служил на радарной установке, облучился. Унесла его пандемия.
Сорок лет прошло, как «Ваганты» гастролировали в Уржуме. А потом два года мы строили узкоколейку в Лальском леспромхозе. Но это уже совсем другая эпопея...
А. ИКОННИКОВ
Источник: «КИРОВСКАЯ ИСКРА» № 30, 29 июля 2023 г.
|
