РАЕВИЧ Иван Александрович
литератор, поэт, прозаик
(1808-1847)
…Началось с того, что в январе 1840 года вятский гражданский губернатор Хомутов получил рапорт исправника Лазарева, сообщавшего, что в Яранском уезде «разъезжает чиновник, называющий себя Иваном Александровичем Раевичем, говоря, что он ездит по какому-то тайному делу, требует обывательских для себя лошадей, объявляя, что он автор и корректор, показывая при этом книгу своего сочинения под названием «Минуты назидательных размышлений».
Раевича задержали и доставили в Яранск, где он дал (в изложении Лазарева) такое объяснение: «Московский сочинитель Иван Александрович сын Раевич, приехал в уезд для опубликования книги своего сочинения; лошадей без прогонов никогда не брал, да и брать ему не было нужды, ибо каждый священник провожал его от себя. В отношении говорения, что он ездит по тайному делу, – может быть, и говорил, но как он сочинитель и сказываясь каждому крестьянину, конечно, не поняли бы его; а потому сказывался, что ездит по неизвестному для них делу, с чего понятно, что ездит по тайному делу. К этому дополнил. В селе Люперсольском людей собирал – должников после умершего его деда, дабы собрать долг, где, явившись к нему, крестьянин наделал грубости и он, подойдя к нему, велел замолчать, который закричал караул, выскочил на двор, сказав, будто бы прибил…».
В объяснении Раевича, как пишет Лазарев, «помещены дерзкие выражения, относящиеся к губернскому начальству, которые земский суд и не имеет смелости представить Вашему превосходительству в подлиннике».
Рапорт Лазарева заставил писать о Раевиче «всю губернию»: жандарма, казенную палату, врачебного инспектора, канцелярию губернатора. Находившийся в Вятке майор корпуса жандармов Андреев старался использовать момент, чтобы насолить губернатору и его подручным, показать всесилие «голубых мундиров».
Лазарев напомнил, что Раевич «дерзнул» неуважительно высказаться о жене губернатора. Конечно, Хомутов взбеленился, пригрозил вздуть Раевича палками и приказал держать его в доме умалишенных. Этот излюбленный прием вятских губернаторов описал Герцен в «Былом и думах».
Вначале все случившееся власти решили приписать психической ненормальности Раевича – «белой горячке». Но столь простая мотивировка насторожила жандармов, тем более, что Раевич, почувствовав опасность, тоже стал объяснять свои поступки запоем. Хомутову пришлось менять тактику. Надо было заверить Бенкендорфа, что в губернии спокойно и что Раевич лишен возможности приносить вред из-за неупустительной бдительности властей.
Иван Александрович Раевич родился в 1808 году в семье уржумского священника, обучался в Вятской духовной семинарии словесности, философии, гражданской истории, математике, языкам греческому и немецкому. В отзыве семинарского начальства в 1828 году отмечено: «дерзок, к наукам совершенно хладнокровен». Видимо, речь идет о богословских дисциплинах. За то, что выбил стекла в комнате нелюбимого семинаристами учителя, Раевич был наказан розгами, а в июле 1829 года «по неспособности к продолжению ученья» исключен из семинарии и по прошению – из духовного ведомства. После испытания в Вятской гимназии в марте 1830 года он был принят в губернское правление подканцеляристом; в декабре 1830 года стал канцеляристом. В следующем году уволен на 4 месяца в отпуск в Москву, но обратно не вернулся.
Чем занимался Раевич в 1831-1839 годах, не совсем ясно. Одно время он состоял в Петербурге секретарем редактора-издателя газеты «Северная пчела» Н. И. Греча. В доме этом, на знаменитых гречевских четвергах, Раевичу привелось встречать и слушать не только Булгарина, Сенковского и Кукольника, но и Глинку, Плетнева и самого Пушкина.
Конечно, до определенной поры «властителем дум» Раевича оставался Греч. Он дал ему, как секретарю и некоторую подготовку в издательском деле, поручая вычитку свежих номеров «Пчелки» (типография находилась в подвале этого же дома). Получив известный опыт, Раевич переехал в Москву, где служил корректором в типографии московских театров. В Москве у него была семья: жена Надежда (он называл ее пансионеркой) и сын Иван. О судьбе их сведений нет.
Первая книга Раевича – сборник стихотворений «Плоды вечерних безделок» – вышла в 1838 году в Москве. Книжку дружно разругали, но «зараза писать не у всех излечимая, – говорил еще Ювенал. Раевич стал «сочинителем».
Вскоре вышла вторая его книга – прозаическая: «Действительное путешествие в Воронеж». Раевич отправился в Воронеж на поклонение мощам святителя Митрофана Воронежского и описал в своей книге преимущественно быт и нравы богомольцев. Книга написана в жанре «путешествия». Особую краеведческую ценность представляет глава «Прогулка по Воронежу», в которой автор стремится «любопытный взор свой, жаждущий впечатлений разительных, насытить обозрением мест достопамятных». И. Раевич повествует о посещении берега реки Воронеж, рассказывает о петровском цейхгаузе, Акатовом монастыре.
Оценку книге дал В. Г. Белинский. Именно в этой рецензии великий критик впервые высказал волновавшую его тогда идею о разумной действительности. Позже он развил эту мысль, в особенности в статье о «Горе от ума» А. С. Грибоедова.
Обложка книги И. Раевича “Действительное путешествие в Воронеж”
В том же году вышел сборник стихотворений Раевича «Досужные вечера» (1839). Сборник этот прошел незамеченным.
В 1839 году Раевич задумал издать два нравственно-философских сочинения с «изложением доказательств некоторых священных истин». Рукопись одного сочинения («Письма к другу») не получила одобрения духовной цензуры.
Несмотря на такое серьезное препятствие, Раевич не терял надежд. Вторую рукопись («Минуты назидательных размышлений», в стихах) он посвятил графине А. А. Орловой-Чесменской. За издание взялся А. Узанов. Он выпустил печатное объявление, в котором извещал подписчиков, что деньги, полученные от них, предназначаются «на усовершенствование дома в Курске, строящегося для принятия безденежно бедных богомольцев». Как видно, желающих «помочь богомольцам» было мало. Поэтому Раевич сам заготовил подписные листы и отправился пешком по градам и весям Центральной России. Он побывал в Петербургской, Московской, Рязанской, Орловской, Курской, Псковской, Ярославской, Калужской и Тульской губерниях.
Такой путешествующий литератор – распространитель своих будущих книг – явление в своем роде единственное. Не удивительно, что одни принимали Раевича за проповедника, другие – за тайного агента.
В сентябре 1839 года Раевич «явился в Уржумский уезд из Казанской губернии, один пешком, с одною портфилью с бумагами». Добравшись до Уржума, он для солидности сказал, что «своего секретаря он отправил трактом прямо в Вятку. Получив через родственника, секретаря суда Фалезова, билет на подводу «в виде нарочно присланного по казенной надобности», он двинулся дальше.
В Вятке Раевич нашел себе письмоводителя – молодого канцеляриста Ивана Ардашева. Обратно Раевич ехал уже с подлинным секретарем. Вместе они и были арестованы. Ардашев отделался легко – его вскоре отпустили. При аресте в Яранском уезде бумаги у Раевича изъяли. На первых порах они не привлекли особого внимания, но потом среди них нашли «лист, в коем описаны разные насмешки насчет чиновников Вятки и некоторых купцов». Они вызвали у губернатора и вятских чиновников страшное озлобление, желание стереть сочинителя с лица земли. Но дело осложнялось необходимостью найти единомышленников и друзей Раевича, сообщивших ему о местных тайнах и «слабостях». Действительно, осведомленность его удивительна, ведь он не был в Вятке почти десять лет.
На первых допросах Раевич сказал, что перед своим путешествием он получил письмо от неизвестного человека, в котором предлагалось тайно разузнать, что говорят в народе о великом князе Константине Павловиче (брате Николая I) и наследнике Александре Николаевиче.
«Ранее деньги на путешествия, – сказал Раевич, – давал г. Греч». Но в этот раз Раевич будто бы счел письмо за поручение какого-то секретного чиновника; «страшась, чтобы за неисполнение доверия, клонящегося к пользе отечества и трона, не попасть строгой ответственности, решился оставить до времени опубликование книги и для собирания слухов отправиться на некоторое расстояние пешком».
Как передавал Раеаич, «по слухам наследник престола, Александр Николаевич, во время путешествия по Европе был в плену у Константина Павловича и не иначе был выпущен, как на некоторых условиях: 1. Чтобы в России для всех солдат установить пятнадцатилетний срок службы. 2. Чтобы всех господских людей выпустить на волю, а помещикам дать жалование… Некоторые из господских крестьян с уверенностью ждут себе свободы».
После допроса Раевича отправили в больницу для лечения от «горячки». Инспектор врачебной управы штаб-лекарь Морозов употреблял «прохладно растворяющий и послабляющий способы врачевания из солей, растворяя их в приличной жидкости, а впоследствии и кровопусканием…»
Такое лечение, весьма напоминающее процедуры, испытанные гашековским Швейком, дало то, что Раевича словно подменили.
Он отказался от всех своих показаний, заявил, что они «произошли от нетрезвого состояния» и просил доставить его прямо в столицу, а там, он надеялся, графа Бенкендорфа «упросят оставить эти пустяки» такие лица, как Н. М. Греч и генерал Козлов, книгу которого (по шахматам) Раевич корректировал.
Вятский жандарм Андреев сообщил показания Раевича в Петербург. Бенкендорф, по приказанию Николая I, потребовал немедленно строжайше расследовать это дело. Полгода заняло это расследование. «Вредных последствий найдено не было, но Раевичу припомнили все, даже его юношескую непочтительность к семинарскому начальству.
Секретарь Уржумского уездного суда Анемподист Фалезов находился под следствием за выдачу подорожной Раевичу и от суда освободился лишь по случаю амнистии.
Нужда и несчастная слабость к вину помешали развернуться способностям Раевича. Но все же видно, что он находился в разгаре творческих поисков, был полон высоких мыслей, жаждал товарищества, любил правду, презирал, богатство с его «пустой и грешной жизнью».
Не успел Раевич обрести и защитить свой взгляд на мир, не смог ответить на мучившие его вопросы. «Мы не умеем еще понять, что начертано в извивающемся свитке нашего бытия, и какой жребий ожидает нас в туманной дали будущего», – писал он.
…Ворота Шлиссельбурга закрылись для него навсегда в 1840-м . Смертный час пришел через семь лет. 17 июня 1847 года Раевича перевели из каземата в крепостной госпиталь… Там закончилась жизнь этого беспокойного человека, мечтавшего о лучшей доле для «господских людей».
Шлиссельбург. Крепость Орешек
Ему не было и сорока лет…
Очерк о И. А. Раевиче напечатан в книге Евг. Петряева «Люди. Рукописи. Книги», выпущенной Кировским отделением Волго-Вятского книжного издательства в 1970 году.
Источники:
1. В. Столбов. Мятежный уржумец. Заметки краеведа. Кировская искра. – 1979. – 10 февр. (№ 18). – С. 4; 13 февр. (№19). – С. 4.
2. 1865 Альбом Августейших особ и лиц известных в России (ч.1)
3.http://www.kirus.ru/notes/shlisselburg |
