НА СТЕНЕ - ПЕЙЗАЖИ УЭЛЕНА...
На тихой улочке Большого Роя стоит старинный полукаменный дом в два этажа. 170 лет живёт в этом доме семья Семёновых. Сейчас живёт в нём Сергей Валентинович Семёнов, праправнук Михаила Гавриловича, который наследовал этот дом от своего отца Гаврила Абрамовича.
Вот на стене комнаты портрет Михаила Гавриловича маслом. Уверенный в себе, культурный хозяин, принимавший в этом доме и таких гостей, как братья Васнецовы. Один из братьев учительствовал в Большом Рое. М.Г. Семёнов был доверенным лицом лесопромышленников Бушковых. Большеройский приказчик, директор филиала, как теперь бы сказали, только лошадей имел 40 голов. У дома был большой сад. Только кедров высадили 60 штук. Сергей Валентинович помнит в детстве ещё 20 кедров. Остальные вырубили на дрова, по рассказам его отца, эвакуированные сюда в войну ленинградцы. Теперь осталось 10 деревьев. Кедр усыхает, как усыхает сейчас ель...
Михаил Гаврилович умер в 1936 году. Его не раскулачивали, оставили в покое. Младшее поколение семьи тогда без проблем вступило в колхоз «Красное Сормово». Лошадей, конечно, не стало. Уже после смерти хозяина деревянный верхний этаж забрал сельсовет. Семёновы занимали кирпичный низ. Потом весь дом вернули - уплотнение оказалось незаконным.
В войну наверху жила семья депортированного эстонца Эйно Сорка. Инициалы латиницей до сих пор видны на брёвнах в сенях - так его сыновья увековечивали свою память в Вятском крае. Собственно, сослали Сорков в Большой Рой в 1940 году «для профилактики». Многие буржуа, оставшиеся в Прибалтике, затем сотрудничали с немцами и поплатились ещё дороже, чем честный советский специалист Сорк. Он работал инженером где-то в Шурме, его жена - экономистом. Сыновья были друзьями Валентина Семёнова. Учились хорошо, и хорошо знали русский. Сорки уехали на родину, в Советскую Эстонию, в 1947 году. Они оставили богатую библиотеку...на эстонском языке! Сергей Валентинович слышал со слов отца про эти аккуратные томики, жалеет, что они не сохранились. А куда подевались - неизвестно: он не жил в этом фамильном доме полтора десятка лет.
Теперь его семья живёт как раз на верхнем этаже. Нижний стал нежилым полуподвалом. «Построенный прадедом дом продать - всё равно что Родину продать», - говорит Сергей Валентинович. Супруга Наталья Александровна - бывший библиограф ВятГГУ. Человек высокой культуры, с профессиональным образованием, она до недавнего времени работала библиотекарем в селе. Вот у Всеволода Семёнова, которому сейчас 7 лет, появилась сестрёнка Наденька. Её уже 2 года. Наталья Александровна - в отпуске по уходу за нею.
Сергей Валентинович - замечательный, самобытный художник. Начал он писать маслом несколько лет назад Пейзажи и портреты украшают стены дома, выстроились вдоль стен на полу. Тюбики с красками на стеллаже всегда под рукой.
В портретах художник экономен, даже скуп на выразительные средства. «Я реалист», - говорит он. Это так, но к академической школе с её тщательной прорисовкой деталей, плоским-преплоским мазком Сергей Валентинович не принадлежит. Собственно, пейзажи по-левитановски и портреты «как у Крамского» сейчас не пишут даже выпускники Суриковки. Сейчас главное в портрете - поза и выражение лица, они полностью передают характер человека и его эмоции в момент написания картины. Всё это есть на портретах кисти С.В. Семёнова. Кстати, он любит писать людей с фото, особенно с чёрно-белых. Так и прадеда написал. Это не перенесение фотографии на картину, со всеми её деталями, чем грешит современный заокеанский гиперреализм. У таких американских художников, при всей их отточенной академической технике начисто лишённых фантазии, «так похоже, что и смотреть неинтересно».
Первые «портреты» - плод основной профессии Сергея Валентиновича. Он охотовед, объехавший полстраны. Вот крадётся по снегам Елизавета Патрикеевна, рыжим хвостом следы заметая и косясь на зрителя - не ухватит ли он её, проходя мимо картины? Все детали зверька прорисованы со знанием дела. А снег, лес - скорее символы, фон для красавицы, создающий настрой колорит, чем предмет точного изображения.
Пейзажи русского леса у Сергея Валентиновича не шишкинские. У русского классика - каждый листочек выписан. Здесь - романтический флёр, дымка. А сквозь живописную дымку - отблески небесных светил и лесного ручья, яркие звёзды распустившихся благоуханных цветов...
Кстати, нигде не могу употребить термин «полотна»: по холсту Сергей Валентинович не работает. Он берёт современные основы. Однако, новое - это хорошо забытое старое. Первые картины художник писал на липовых досках, причём выгнутых. В рельефности основы и новизна, придающая рельефность и тому, что на ней написано. На липовых досках писали все русские художники допетровской эпохи. Вот Леонардо да Винчи - тот все свои картины написал по тополёвым доскам, потому что липа в Италии редкость. И к картинам Сергей Валентинович пишет четверостишия. Катрены, как сказал бы Микеланджело Буонарроти, который иногда аналогично комментировал свои статуи, фрески и полотна.
Вслед за липой художник увлёкся фанерой. Это уже готовые медальоны, не требующие рамки и могущие иметь любые очертания, был бы лобзик под рукой. К тому же они, как и оргалит, не коробятся, не боятся ни жары, ни холода, ни усыхания, ни влажности (в отличие от капризного холста и даже от деревянных досок).
А сейчас художник работает по оргалиту (ДВП). Вот на картине - пейзаж окрестностей поселка Уэлена. Здесь, на родине советского писателя Юрия Рытхэу, большеройский художник провёл несколько лет. Вот суровый берег Чукотского моря. Бездонное синее небо, бездонное синее море, резкая чёрная черта между ними - «средний мир», скупая на зелень и щедрая на минеральные богатства арктическая земля. Вот люди, почти чёрные фигуры. Безупречно холодный колорит. Резкие границы цвета, света и тени. Никаких деталей - зритель сам домыслит, сам поймёт, как холоден ветер с океана, как скользка галька под ногами в торбасах, как резко и печально вопят над берегом потрёпанные ветром голодные чайки...
Сергей Валентинович пишет об этом так:
Среди морской, безбрежной сини
Седые, острые вершины
Скалистых берегов стоят.
Они, как мифов исполины,
Времен далеких дух хранят.
Их вид, суров и полон тайн,
Несет веков ушедших грань.
Остовы всюду древних скал,
Блестит клыками их оскал.
Это об Уэлене. И вот ещё:
Нам здесь уже привычны
Шум прибоя
И белых чаек крики над волной,
И сопки, скрытые тумана синевою,
И небо, дышащее влагой, надо мной.
Далекие Чукотские просторы,
Где летом исчезает солнца тень.
Не так уж мало связано с тобою,
Село с названьем кратким – Уэлен.
Раскинулось ты ровною тропою,
Полоской узкой, берегом морским.
Живут веками здесь морские зверобои
И заняты лишь промыслом своим.
Как встарь, они зависят от природы,
Питаясь тем, что посылает бог.
Их труд опасен и жесток.
Простые люди, а не исполины,
Они, как скал торчащие вершины,
Обычны и неизменимы.
И так всегда из века в век
С природой в мире
Жил здесь человек.
Можно сказать, что это наш, уржумский Рокуэлл Кент. Арктические картины Сергея Валентиновича удивительно напоминают полотна этого лучшего американского пейзажиста ХХ века, увековечившие образы ещё почти не тронутых человеком Аляски, Гренландии и Огненной Земли. Наш художник вовсе не подражатель. Его Чукотка потребовала тех же выразительных средств, и очень ярких, и в то же время очень экономных на детали, что и Арктика и Субантарктика Р. Кента. И он их нашёл самостоятельно, без подсказки. Стиль Кента принято называть романтическим символизмом. Но по методу это - реализм. Просто видят мир современные художники не так, как мастера прошлых веков. И каждый видит мир по-своему.
На Чукотке, кстати, как бы она ни была далека, всегда можно встретить земляков-кировчан. Так, резьбу по кости чукчам и эскимосам в тамошнем колледже преподаёт слобожанин Валерий Николаевич Долгоаршинных. Начинал он с «дымки». В 90-е годы он приехал на Чукотку, «заболел» Севером, остался и стал мастером резьбы. Выставляется в Кирове.
Полотна Р. Кента можно увидеть в Москве в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина и в С.-Петербурге в Эрмитаже. Он был почётным членом Академии художеств СССР, лауреатом Международной Ленинской премии. Американский социалист завещал свои картины Советскому государству. Увидим ли мы картины С.В. Семёнова в Уржуме? Когда художник узнавал о такой перспективе, услышал мнение, что должен выставить сразу 70 картин. А почему? Разве их качество не имеет значения? И зритель приходит не смотреть на полотна, а загибать пальцы - сколько их тут навесили?
А. Иконников.
Фото С. Коростелёва
Источник: "Кировская искра", 20.10.2015 |
