Промысловая кооперация. Тридцатые годы

Это было давно. Многое забыто, многих людей того времени нет в живых. Кто погиб в огне Отечественной войны, кто просто умер. Но память еще хранит события тех времен, и хочется вспомнить, как это было...

В двадцатые годы я был молодым учителем, но пришлось заняться производственной работой. Я поступил на работу в Уржумское кредитное товарищество. Круг моей работы — организация кустарей, их кооперирование и организация кустарных мастерских. Нелегкое это было дело, но я был молод и энергично взялся за дело, причем, с большим интересом.

В то время председателем кредитного товарищества был молодой, энергичный товарищ по фамилии Кожевников, бухгалтером был Михаил Федотович Емельянов. Очень сильный финансист, он-то по существу и руководил моей работой, помогал мне.

У кредитного в то время уже были кустарные артели по выработке кирпича, бутового камня, извести и алебастровые разработки под Красной горой у деревни Зайково по берегам реки Вятки. Вот там и работали артельщики, устраивая штольни, взрывая их, и кирками и ломом добывали алебастр, на санках вывозили его из штолен.

Алебастр охотно раскупался в Вятке, куда его отвозили барками по реке. Трудно было кустарям-одиночкам. Нужен был лес для крепления штолен, взрывчатка и прочее оборудование. Вот их мы кооперировали в артель при кредитном товариществе, снабжали материалами, сбывали их продукцию и финансировали. Сейчас уже нет этих разработок. Все заброшено.

В то время в районе был сильно развит кирпичный промысел, но кирпич кустари делали сами по себе. Семьями копали глину, месили ее ногами, клали в формы и обжигали на своих ободворицах. Нужно было и их кооперировать, а по возможности, механизировать производство кирпича.

Так, в деревне Отрясы мы создали артель, приобрели им глиномялку, которая работала силой двух лошадей, сбывали их продукцию.

Но это были артели по добыче строительных материалов. Были у «кредитки» и бытовые артели: сапожная, швейная и обозно-кузнечная. Все они были кооперированы. В то время кредитное товарищество было уже реорганизовано в Уржумское многопромысловое товарищество.

Все перечисленные кооперированные артели были выделены в самостоятельные подразделения со своими правлениями и финансами. Руководящий их состав — председатель правления и бухгалтер.

Артели эти проводили огромную работу по снабжению и обслуживанию населения города. Обозно-кузнечная производила сани, телеги, колеса, все кузнечные работы. В нее входили опытные мастера кузнечного дела, а сейчас и лошадку некому подковать.

Артель в то время помещалась в кирпичном здании староверческой молельни.

Большую работу по снабжению города проводили сапожная и швейная артели. Они обшивали и обували всех жителей. Швейная мастерская помещалась на улице Советской, около моста. Верх занимала мастерская, а низ— контора многопромыслового товарищества. А какие штаты были в то время: председатель и бухгалтер, может быть еще завхоз.

Сапожная артель помещалась в здании на углу улиц Красной и Рокина, где сейчас телемастерская. Это была большая артель, с прекрасными мастерами по пошиву обуви. Шили они и из своего кожматериала — сапожки, туфли, ботинки и другую обувь из хрома. Шили добротно и красиво. Как тогда говорили, «износу нет», не то, что сейчас, «два дня по соломе ходить».

Руководил артелью некто Рудашевский, который был в свое время сослан царским правительством в Уржум. Он имел в городе свой дом. Дети его впоследствии получили высшее образование, стали учеными. Рудашевский был уважаемым в городе человеком. Был он депутатом горсовета.

Это уже были работающие артели, но нужно было проводить кооперацию кустарей. Мы решили кооперировать одиночек-кустарей валенщиков. Их много было в Уржуме. За это дело взялся я. Проводил беседы с каждым кустарем, многие давали свое согласие. Ведь кустарям в кооперации было неплохо. Они пользовались всеми правами рабочего — пенсии, дом отдыха, санатории и курорты.

Нужно было создать в городе общую мастерскую по изготовлению валяной обуви. Подыскали мы помещение. Сняли низ одного дома с кладовой. Нужно было оборудование, а точнее — сушильная печь, шерстобитная машина. Машину я приобрел в Шурме, а чтобы сложить сушилку, ездил поучиться в Мари-область. Не было на машине ленты для разбивки шерсти и кислоты для обработки валенок (посадка шерсти). Пришлось за этими материалами ехать в Москву.

Мастерская была оборудована, и лучшие мастера города Вахрушевы, Вихаревы, Коротаевы, Ендальцев и другие кооперированы. Мастерская была завалена заказами из давальческого сырья, а шерсти хватало на рынке.

Шерстобитка работала почти день и ночь, столько было желающих разбить, распушить шерсть.

Кооперирование кустарей продолжалось. Большая необходимость в то время была в кустарной глиняной посуде, хотя ее хватало и на базаре, когда с посудой приезжали каждую субботу гончары. Но и их нужно было кооперировать. Гончаров, занимающихся выделкой посуды, было много в деревнях Большие и Малые Ошки.

В то время у нас уже была своя лошадь для разъездов. Приехав в Ошки, я договорился с гончарами об их кооперировании и открытии в Уржуме гончарной мастерской. Под мастерскую сняли по улице Красной целый дом. Гончарами были замечательные мастера, изготовляли они различные горшки, кринки, блюда, корчаги, цветочные баночки и много других видов посуды. Многие образцы посуды были сделаны с большим вкусом, даже имели художественный вид — с разными рисунками и украшениями. Работали у нас пять мастеров. Правда работа была в основном ручная — на гончарном круге, который вращался с помощью ноги или же рукой мастера. На круге этом из куска готового теста из глины вытягивался, выделывался горшок. Делала мастерская и глиняные баночки для подсочки сосновой смолы И живицы. Я ездил в Нолинскую артель для заключения договора на эти самые баночки.

Для реализации гончарной продукции мы открыли магазинчик на улице Красной, где сейчас комиссионный магазин.

Для посуды и ее облицовки требовался свинцовый глет, который при обжиге посуды и давал стеклянный блеск. И опять этот материал я доставал только в Москве.

Посуды гончары артели наготовили так много, что пришлось сокращаться.

Было у нас и овчинно-шубное производство. Закупали сырье и готовили меховые овчинки для дубленок...

Время шло, чем-то надо было подкормить народ. Картофель тогда был в изобилии и дешевый. Мы решили открыть паточное производство. Кондитерская патока, конечно, самым кустарным способом — такой вариант был возможен. Для того, чтобы получить опыт, навык работы, ездил я в Мари-Биляморь на паточный завод. Потом сняли помещение, изготовили ручную терку для приготовления крахмала, из которого и варили патоку. Неплохая получалась патока, делали из нее даже искусственный мед.

Все это мы продавали в своем магазине. Патока не залеживалась на прилавке, ее охотно раскупали.

Есть патока, можно печь и пряники. Сняли по улице Елкина бывшее помещение сушечной, со специальной печью. Заготовили белой муки, а за сахаром я ездил в Казань, где и закупил несколько мешков. Это была сложная работа, с заготовкой и доставкой случайным конным транспортом. В Уржум доставили груз зимой.

Кроме сахара, нужен был еще аммоний — рыхлитель теста, фруктовые эссенции. Опять поездка. На этот раз в Москву, где все это я и приобрел.

Когда все это было подготовлено, мы начали выпускать глазированные сахаром пряники. Продавали их опять же в своем магазине. И пряники не залеживались.

Можно было кооперировать и других кустарей различных ремесел, но бухгалтер наш не любил мелкие производства. «Дохода, — говорит, — нет, один учет».

Тем не менее, кооперирование продолжалось. Нужно было кооперировать и бытовых кустарей: парикмахеров, часовщиков, фотографов.

Взялся я за эту работу. Это уже было легче, так как многие эти кустари-одиночки были хорошо мне знакомы. В короткое время была организована часовая мастерская из лучших часовых мастеров. Она была открыта на улице Советской.

Парикмахерская из пяти мастеров, на пять кресел, помещалась тоже в центре улицы Советской, рядом с почтой. Была открыта и фотография, куда пригласили фотографом Анну Яковлевну Курочкину, мою жену. Фотография помещалась в здании нашей конторы, где на дворе был фотопавильон со стеклянной крышей и окнами (прежде была фотография Нелюбина).

Вот, кажется, и все, что сохранила моя память. Подчинялось наше многопромысловое товарищество Вятскому промсоюзу, куда мы и ездили со своими отчетами.

К 1935 году все наше производство стало сокращаться, работать стало неинтересно, и я ушел из «промысловки». Так кончилась моя работа инструктором-организатором. Последний год я уже был председателем многопромыслового товарищества. Ушел и бухгалтер в Уржумскую МТС. Правда, промысловое товарищество еще работало, но уже не с таким размахом, так как многие артели были уже самостоятельными.

После войны промысловая кооперация почти перестала существовать в Уржуме. Позднее она была перестроена, передана в промкомбинат.

Б. КУРОЧКИН.

Борис Александрович Курочкин — старожил Уржума. Рукопись своих воспоминаний была передана им издателю незадолго до смерти автора. 

Источник: “Уржумская старина”, № 5, сентябрь-октябрь 1991 года, с. 33-35.