СЁСТРЫ КРАСНОГО КРЕСТА
18 августа в г. Кирове состоялось открытие памятника «Сестра милосердия», эскизный проект которого разработал скульптор Виктор Борискин. Многие горожане, среди которых были и врачи, пришли, чтобы возложить цветы и вспомнить о великом подвиге медицинских сестёр в годы Первой мировой войны. Тогда Вятская губерния являлась крупнейшим тыловым центром оказания медицинской помощи раненым и больным воинам Русской армии: работали десятки госпиталей и лазаретов, был организован санитарный поезд.
Памятник «Сестра милосердия»
На церемонии открытия было сказано много добрых слов, но никто не говорил, что большинство сестёр милосердия в те годы — это дочери священнослужителей, выпускницы Вятского епархиального училища, а также монахини и послушницы вятских обителей.
Одной из первых сестёр Красного Креста на Вятке стала Александра Димитриевна Буевская (1836–1914), послушница Преображенского монастыря, правнучка священника из села Лопьял Петра Порфирьевича Буевского, который был моим прапрапрапрадедом. Об Александре Буевской очень хорошо и подробно написала Г.А. Мохова в книге «Святая обитель», назвав её «самой выдающейся вятской сестрой милосердия». За участие в нескольких военных кампаниях и самоотверженный труд А. Д. Буевская была награждена «Знаком Красного Креста» и серебряной медалью на Станиславской ленте.
Если с Александрой Буевской я, естественно, никогда в жизни не пересекалась, то другую свою родственницу, сестру милосердия Анну Николаевну Полянскую (21.01.1880–08.06.1967), дочь священника села Нестино, я знала очень хорошо. Она — сестра моей прабабушки Марии Николаевны Костровой. Обеих я впервые увидела, когда мне было 14 лет. Всё лето 1963 года я прожила с ними в Уржуме. Именно тогда Анна Николаевна, найдя в моём лице внимательного и благодарного слушателя, поведала историю своей жизни, настолько интересную, что она навсегда врезалась в мою память.
Тётя Аня (бабушкой я её никогда не называла) была полной противоположностью своей старшей сестры Марии: прабабушка жёсткая, строгая, тётя Аня мягкая, ласковая, приветливая. И внешне другая: маленькая, очень худенькая, прозрачная, белая старушка, говорила тихо, напевно, словно чему-то улыбаясь внутри себя. Тем летом в Уржуме по заведённой традиции я усаживалась на крылечко чистить картошку для обеда, а тётя Аня — рядом. Сначала похвалит меня, как я ловко управляюсь, вздохнёт и начнёт свои рассказы о себе, о родителях, о войне…
Анна, как и все её сёстры, окончила Вятское епархиальное училище, которое готовило учительниц для церковноприходских школ. Девушка хотела вернуться к родителям в Нестино, но старшая сестра Мария, к тому времени многодетная мать, уговорила её поехать к престарелым свёкру и свекрови Костровым, которым нужны были помощь и пригляд, в село Кырчаны, где как раз была вакансия учительницы в двухклассной школе. Вот тогда пришло умение сострадать и жертвовать собой.
Через три года Анна Полянская уехала из Кырчан, когда Костровы перебрались к сыну Иоанну в село Васильевское. Девушка вернулась в Нестино, но ненадолго: отправилась в Санкт-Петербург, где окончила Высшие медицинские курсы. В 1905-м году была сестрой милосердия на Дальнем Востоке во время Русско-японской войны.
Возвратилась в родительский дом. Все сёстры замужем, ей одной жениха нет. Родители уже волноваться стали: неужели Анечка так и останется в старых девах, за 30 лет уже перевалило. Не желали ей такой судьбы, понимали, что без любви на свете трудно жить. Аня не роптала, ждала, а про себя думала: «Неужели за первого встречного идти, чтобы всем угодить? Как потом жить с нелюбимым?». И всё-таки дождалась.
В соседнее село Ильинское приехал из Москвы дальний родственник. Немолодой офицер, который давно овдовел, стал присматриваться к Анне. Нашлась и общая тема для разговоров — Русско-японская война.
Однажды он поехал на бричке провожать Анну до дома. Молчал, а потом заговорил быстро, словно боясь, что прервут: «Как Вы, Аня, мою жену напоминаете. Она была такая же, как Вы, тихая, спокойная. Я — огонь! Мне бы только шашкой махать. Она меня уравновешивала… Я ведь давно ищу такую. Увидел Вас и пропал. Понимаю, это для Вас неожиданно. Подумайте, с родителями посоветуйтесь. Время есть: мой отпуск заканчивается в середине августа».
Казалось, он ей слова не даст вымолвить, так спешил всё сказать сразу и залпом, как из артиллерийского орудия выстрелил. «Мне не надо долго думать.
Я согласна выйти за Вас», — промолвила Анна. Как хорошо, что уже стемнело, и он не видел, как её белоснежная кожа становится густо-красной. Не могла же она сразу признаться, что стала часто ездить в Ильинское ради него, военного с седыми висками и серьёзными, умными глазами.
Через два дня был сговор: жених приехал в Нестино просить руки Анны. Это было 2 августа 1914 года. Свадьбу назначили через неделю. Родственники хотели оттянуть столь важное событие, чтобы успеть подготовиться, гостей пригласить, но жених спешил — служба. А на следующий день все узнали, что ещё 1 августа Германия объявила войну России.
Жених срочно уехал на фронт, обещал написать, как только прибудет на место. На Аню страшно было смотреть: она словно окаменела, даже глаза застыли. Не плакала, не причитала, только машинально кивала, когда ей что-то говорили…
Письмо офицер прислал. (Как я жалею, что не записала имени и фамилии этого человека!). Анна ответила: «Мы скоро обязательно встретимся». По окончании фельдшерских курсов в Вятке в начале 1915 года Анна Николаевна была направлена в действующую армию, в подвижный госпиталь сестрою милосердия. На передовой она сразу нашла полк, в котором служил её любимый… Сослуживцы показали свежую могилу, и здесь впервые за последние месяцы она разрыдалась.
— Сестра Мария, твоя прабабушка, говорит всем, что там, на могиле, я дала обет безбрачия. Нет, никакого обещания я не давала. Просто тогда и всю жизнь знала: никто мне больше не нужен, — тихо говорила тётя Аня. — Зачем мне кто-то? Я пережила несколько счастливейших дней, которых хватило, чтобы осветить всю мою долгую жизнь. Я счастливый человек.
Для меня, 14-летней девочки, эти слова стали потрясением. Тётя Аня поняла моё удивление:
— А разве твоя бабушка после ареста дедушки в 1937 году перестала его любить? Уже четверть века его ждёт.
— Но бабушка прожила с мужем 20 лет!
— Какая разница, сколько лет любви. Настоящая любовь не умирает вместе с любимым человеком.
Рассказывала Анна Николаевна и о войне, которую прошла до конца в качестве сестры милосердия. Подтвердила: такого месива из грязи, крови, человеческих тел не видела никогда. Особенный ужас испытывали сестрички, когда с поля боя привозили солдат и офицеров, выживших после химической атаки. Но она, выросшая в чистоте и уюте, не брезговала делать перевязки, выносить горшки, подмывать тяжелораненых. Была уверена, что для кого-то спасает жениха или отца, или брата. Кстати, с братом Николаем их пути на фронте однажды пересеклись, то-то было радости!
Многое пережив, человек по-другому смотрит на мир. Самое страшное и непоправимое — это потеря близких, остальное можно перенести. После фронта Анна Николаевна жила с престарелыми родителями, ухаживала за ними, преклонялась перед ними, считая их семейный союз образцовым. После смерти родителей в 1925 году Анна Полянская уехала из села Нестино к сестре Валентине в Саратов, где работала хирургической сестрой в знаменитой больнице Брухановского.
А. Н. Полянская (сидит в центре) с сестрой и племянниками. Саратов, 1927 г.
Она и её племянники Костровы снимали по комнате в доме М.С. Егоровой, которую называли «весёлой вдовой». Для всех своих родных Анна Николаевна была домашней сестрой милосердия.
Когда её любимый племянник Александр Костров, студент Саратовского сельхозинститута, заболел тифом, именно она спасла ему жизнь.
После выхода на пенсию Анна Николаевна переехала к брату Николаю Полянскому в г. Уржум.
Великую Отечественную войну пережили вместе. После смерти брата сюда перебралась и овдовевшая сестра Мария со своим старшим сыном Александром Костровым.
В этом уржумском доме царила атмосфера размеренно-спокойной жизни и умиротворения. Именно здесь сохранилась знаменитая фотография Анны Полянской в форменном платье медсестры времён Первой мировой войны, которая часто используется современными журналистами в качестве иллюстрации в рассказах о благородстве и самоотверженности сестёр милосердия начала XX века.
Анна Полянская, 1915 г.
Умерла Анна Николаевна Полянская тихо, во сне. Ей было 87 лет…
Для меня новая скульптурная композиция — это памятник и моей родственнице Анне Полянской, настоящей сестре милосердия, готовой всем помогать, жертвовать собой, спасая жизнь другим. Кстати, примеров, когда дочери священнослужителей во время Первой мировой войны становились сёстрами милосердия и уходили на фронт, множество.
Приведу ещё два. Так поступили Евгения и Августа Катаевы, дочери священника Владимира Иоанновича из села Старый Бурец Малмыжского уезда. Елизавета Ивановна Попцова, дочь диакона из села Потняки Яранского уезда, служила в 1915 году сестрой милосердия в киевском лазарете Красного Креста.
Скульптор Виктор Борискин на открытии памятника объяснил, почему для него было важно рядом с фигурой женщины поставить Крест: «Всеми на войне — и солдатами, и офицерами, и медиками — двигала вера: вера в Бога и в победу». Да, недаром сестёр милосердия называли ещё и сёстрами Красного Креста. Известный русский врач Н.И. Пирогов писал о них: «Каждый врач, которому приходилось работать с сёстрами милосердия, должен преклоняться перед их деятельностью». Поклонимся и мы. Этот памятник — благодарность им от потомков.
НАТАЛЬЯ Баженова
Источник: ВЯТСКИЙ ЕПАРХИАЛЬНЫЙ ВЕСТНИК, № 8 (346) 2016 | 
