ДОРОГОЕ НЕЗАБВЕННОЕ

С детских лет, прошедших в г. Уржуме, я знала семью Селюниных. Переехав в Киров, снова повстречалась с Галлой Михайловной, теперь уже Соколовой. Второго августа 2016 года ей исполняется 95 лет. Всю жизнь она проработала врачом, её стаж — 50 лет, а медицинский стаж её семьи в сумме составляет более 300 лет. Наши встречи-разговоры всегда были интересны. Я заново открывала известного в медицине человека и её окружение. Познакомьтесь с воспоминаниями Г.М. Соколовой.

СЕМЬЯ

Родилась я в деревне Шои Лебяжского района, помню даже название сельсовета — Комлевский. У дедушки Ивана Фёдоровича и бабушки Наталии Ивановны выросли три сына: Михаил, Григорий, Николай. До того бедные были, что придёшь к ним, бабушка самовар поставит и говорит: «Галя, хлеба-то нету, пойду у соседки займу». Бабушка, совсем неграмотная, внушала мне: «Галя, не учись, давай ткать да шой (шей)». Я училась ткать, бывало, всё бабушке перепутаю, но она не ругала меня.

Очень бедно жили, а все три сына получили высшее образование. Сначала закончили Уржумское реальное училище. Средний брат Григорий — землемер, инженер-геодезист, такой хороший, весёлый мужик был. Младший Николай — врач, работал в Сарапуле. Во время войны был в плену, освободился в декабре 1945 года, его сразу арестовали, ставили в вину, что работал на немцев. Свидетели говорили, что он, наоборот, спасал наших, помогал побегам.

Старший сын, мой папа Михаил Иванович, работал учителем и директором Шойской начальной школы. Мама Мария Семёновна — родом из Шурмы. После окончания Уржумской гимназии она работала учительницей начальных классов. Поженились они в 1917 году в Тюмени, папа служил там в царской армии. За это его после революции хотели забрать, приходили за ним, мама даже его в хлеву прятала. Потом как-то всё затихло, но фотографию папы в форме убрали подальше. Родители часто вспоминали, что в учительстве жили они весело, дружно. Церковь была в селе Кузнецово в пяти километрах, но с нуждами почему-то больше обращались за десять километров в Лаж.

Отец Галлы М.И. Селюнин

Я, единственный долгожданный ребёнок, родилась в 1921 году. Повитуха, что роды принимала, жила на другом берегу реки Лаж, как раз напротив нашей деревни. Часто вспоминали: как только у мамы время родов подошло, папка через реку переплыл, чтобы быстрее, схватил бабку, посадил на плечи и снова вплавь назад. Наша бабушка в то время баню затапливала. Моим родителям ни дать, ни взять Галю надо было. Священник перебрал все святцы и нашёл: в Чехии есть православная святая Галла, именины её 21 мая. Вот и дали это имя и сказали: «Будете звать Галей». Крестил меня священник Бессонов, очень красивый батюшка, до сих пор стоит перед глазами. Я его знала: в пятом–шестом классе училась в селе Лаж, он там служил, а я к нему, как дочка, заходила.

Ещё из той поры очень хорошо помню, как ходили с дедушкой за грибами, за ягодами.

Папа держал двух рысистых лошадей, ездил куда-то на бега, привозил призы. Помню, как он посадил меня маленькую на лошадь, а сам боронил огород, который до самой реки спускался. Наша деревня Шои была очень большая, с конца другого конца не видно. Сейчас, говорят, осталось домов пять. Запомнились и поездки к маминой сестре. Тётя Полина жила в марийской деревне за рекой и была оспопрививательницей. Одна выстроила избу, из чулана сделала кухню, на окнах были стеклянные синие ручки, дом казался очень богатым. От тётушки мне достался дорогой подарок — одеяло, которое выстегали монашки.

В седьмой класс я пошла в Аркуле: туда отец получил направление на работу после окончания Пермского медицинского института. Через год его перевели в Уржум и назначили директором медучилища, узнали, что он много лет работал директором школы. Директорство он совмещал с работой врачом-рентгенологом в больнице.

До сих пор с благодарностью помню всех своих учителей из Ленинской школы Уржума, где училась с восьмого по десятый класс. Школа — настоящий дворец из красного кирпича.

Кабинет физики — с большим учительским столом для опытов и со столами амфитеатром для учеников. Владислав Павлович Спасский умел всегда наглядно и доходчиво донести до нас любой материал. Интересно, что до революции он преподавал историю, когда же она стала новой, он от преподавания этого предмета отказался. Владислав Павлович был таким большим эрудитом, умницей, знатоком природы, что без труда смог преподавать физику.

Владимир Иванович Журавлёв, как цыплят, водил нас ночью на практику по астрономии изучать звёзды. Он очень интеллигентный, с добрым взглядом из-под очков, никогда не повышал голоса, преподавал математику и много лет был директором. Лучшие выпускники школы при поступлении в столичные вузы удивляли знаниями по физике и математике, умением мыслить и рассуждать. После окончания школы в 1939 году я отправилась поступать в мединститут. По нелепой случайности не прошла в Москве, зато очень повезло в Ижевске. Экзамены сдала хорошо и стала учиться.

ВОЕННЫЕ ГОДЫ

22 июня 1941 года мы с подружкой с утра отправились за город, шла сессия за второй курс, и мы готовились к экзамену по микробиологии.

Вечером подхожу к общежитию, весь первый этаж забит народом. Что такое? Говорят: война. Всю ночь мы не спали, бегали по городу, разносили повестки.

Учились в мединституте тогда четыре года, каникул никаких не было, договаривались между собой, чтобы на денёк съездить домой.

Папа во время войны был мобилизован в госпиталь в Вятские Поляны, а госпиталь тот курировал Ижевск. Мама из Уржума через папу передавала мне небольшие посылочки: то кусочек окорока, то баночку масла — подкармливала. А так мы постоянно кровь сдавали: студентов накормят, деньги дадут, большую хлебную карточку. Хлеб иногда меняли на что-нибудь.

В 1942 году в здании нашей школы в Уржуме находился эвакогоспиталь № 4691, я после третьего курса проходила там практику. Помню, как из Уржума на фронт провожали ребят, с которыми учились в школе, с которыми занимались физкультурой, среди них был мой партнёр по пирамидам Борис Козлов. Уехали они на грузовике, большинство — навсегда.

Институт мы закончили в 1943 году врачами общей практики. Специализацию каждый потом получал по месту работы. Я сразу стала терапевтом в санчасти на военном заводе.

Прямо под нашим зданием под землёй испытывали автоматы, наверху только и слышно «трр-тр-тр». По мобилизации я должна была отправиться на освобождённую территорию, но повестки мне лично вручить не могли, так как работала по сменам по 12 часов, жила на квартире без прописки, в общежитии не бывала. Помню, читала даже объявления на столбах, не разыскивают ли меня. Однажды вызвал меня начальник санчасти, достал из стола предписание об отправке в освобождённый Курск и… приказал срочно отправляться на малярийный остров. На острове между реками Камой и Белой находился малярийный стационар на 25 коек. Проработала я там всё лето, осенью вернулась на работу в Ижевск, повесток больше мне не посылали. Как-то в моё

дежурство на перевязку глаза пришёл бравый военный. Потом он стал захаживать и без причины, встречал, провожал и до ЗАГСа довёл. В роддом я попала на месяц раньше срока. Дочь Людмила родилась перед самым Днём Победы.

ВРАЧЕБНАЯ ПРАКТИКА

Папа трагически погиб летом 1946 года в дорожной аварии. Муж поступил в военную академию имени Жуковского, но жить в Москве было негде. Мама от папиной могилы уезжать не хотела, и я решила, что в Уржуме с ребёнком мне будет лучше. Чтобы получить хлебные карточки, сразу пошла в горздравотдел и попросила какую-нибудь работу. Совсем немного поработала терапевтом в детском доме и снова тяжело заболела малярией, даже зрение на какое-то время потеряла. Врач Азарий Павлович Филимонов каждый день навещал и лечил меня, а потом пригласил работать в терапию, но я отказалась.

Хирург-акушер Александр Гаврилович Федосимов работал один, он был уже немолод, нагрузка большая, в ночь-полночь вызывали. На его предложение у меня было много сомнений, но я решилась, и началась моя новая специализация. Поначалу Александр Гаврилович не очень доверял, проверял правильность диагнозов и назначений, но очень скоро разрешил самостоятельно вести приём и ассистировать на операциях. Сразу же он предложил мне работать и в медучилище. На мои возражения, что я мало знаю, ответил, что преподавание позволит быстрее квалифицироваться.

Александр Гаврилович имел огромный авторитет, женщины ехали к нему не только с нашего района, а из Лебяжья, Малмыжа. Все операции, вплоть до онкологии, он единственный делал на месте и с великим мастерством и изяществом. Женщины потом съездят на облучение в Казань и про болезнь забудут. Очень многим он спас жизнь. Александр Гаврилович первым в сложных случаях вместо эфирной маски стал применять спинно-мозговой наркоз. Это был мой главный и мудрый учитель.

Много раз родственники и знакомые звали меня переехать в Киров, Пермь, Ижевск, но я отказывалась, понимая, что большего опыта, чем тут, мне нигде не получить. Роддом на 20 коек всегда был заполнен, работа была напряжённая. Бывало, только придёшь домой или ляжешь спать — санитарка бежит. Дочь видела редко, два раза пыталась сходить на родительское собрание, пять минут просижу и на выход. Так мои родительские обязанности и перешли к бабусе. Со временем я уже оперировала самостоятельно. Часто приходилось выезжать на сложные роды в сельские медпункты.

Галла Михайловна с дочерью. 1951 г.

Надо сказать, мне везло: за все годы была только одна смерть. Миновали нас и инфекции.

Тогда ведь не было никаких ламп, не всегда даже хватало перчаток, руки обрабатывали раствором сулемы. Правда, у каждого был отдельный шкаф, обязательно снимали всю свою одежду и под халат одевали специально сшитые ситцевые платья.

Среди врачей самыми близкими моими приятельницами были отоларинголог Ида Михайловна Кошкина и хирург Наталья Васильевна Самборская. Наталья Васильевна была старше, работать начала ещё до войны.

В Уржум с фронта вернулась опытнейшим хирургом. Иногда, когда нас вызывали на помощь в хирургию, мне приходилось ей ассистировать. Коллектив в больнице был прекрасный, все жили одной семьёй, очень просто, умели работать и отдыхать. В клубе больницы устраивали прекрасные вечера с концертами и застольями. Мы уже позволяли себе модничать, новые платья к праздникам нам шили рукодельницы, ещё до войны сосланные в Уржум из Эстонии. Больница славилась самодеятельными артистами, они давали концерты и в городском Доме культуры. Чувство родства долгие годы связывало всех, кто когда-нибудь работал в Уржумской больнице. Помню, с Натальей Васильевной скоропалительно отправились в отпуск. Доехали до Евпатории, пошли к главврачу попросить коллегу устроиться с жильём. Подходим к веранде и слышим радостный голос: «Уржумские бабоньки пожаловали!».

Главным врачом оказался Гремицкий, который совсем недолго работал в Уржуме, но встретил нас, как самых близких родственников, и помог с путёвками. Мы отлично отдохнули.

ОТЕЦ СИМЕОН

Жили мы в Уржуме на улице Красной в маленьком домике. Через дом в двухэтажном поселилась семья Култышевых. Ава, старшая из четырёх детей, училась в одном классе с моей дочерью. На квартире в этой семье жил, как тогда говорили, поп Семён (протоиерей Симеон Гарькавцев). Это был человек высочайшей культуры, очень приветливый и доброжелательный. Внешне всегда очень аккуратен, в чёрных пальто и шляпе, в начищенных до блеска хромовых сапогах. Общались мы с ним, как с обычным соседом: поздороваемся, побеседуем.

Протоиерей Симеон Гарькавцев

Помню, шутил, почему за пуговицу не держусь, когда с попом разговариваю (примета такая была). Поговорить с ним можно было на любую тему, совета спросить и получить нужный ответ.

В церковь в те годы нам ходить не разрешалось, и он деликатно эту тему в разговорах обходил.

Очень любил отец Симеон детей. В простой белой рубахе бегал с ними по двору, играл в футбол, всегда на воротах стоял. Когда появлялись фрукты, арбузы, говорил, что ему очень хочется вкусненького, давал деньги и отправлял детей в магазин. Потом делил всё между ребятишками, а сам и не притрагивался. Когда хозяйка квартиры готовила на керосинке отдельно для батюшки, ребята могли стащить один пирожок и съесть его — каждому на укус.

В комнате на втором этаже, где жил отец Симеон, на большом столе стояло множество красивых макетов разных храмов с цветными окнами и золочёными маковками. К нему даже из Москвы приезжали мастера. Детям от этих поделок доставались обрезки цветного целлулоида, золотистой и серебристой фольги. Когда хозяина не было дома, девочки Култышевы показывали своим подружкам этот сказочный мир в большую замочную скважину.

О том, что у отца Симеона были долгие, красивые, по полному чину службы, говорили многие. Батюшка любил своих прихожан, тайно венчал, крестил детей, помогал сохранить семью. Часто поздним вечером через глухую калитку к нему приходили со своими нуждами люди, он мог умирить, достучаться до сердца каждого. Преподаватель Свердловской консерватории певец А.В. Новиков, приезжая летом в Уржум, обязательно ходил в храм послушать пение батюшки и говорил, что это самый красивый голос из всех, что он слышал.

Спустя много лет мне довелось узнать о судьбе отца Симеона, репрессированного в 1937 году. Отправили его тогда в лагерь на север (Воркута — Печора). «Десять лет тянул, пока мертвецом не стал», — как-то вспомнила слова батюшки Ава Култышева. Чудо, что выжил, чудо, что выбрался на волю. А всё — молитва, а всё — милость Божия. Господу и решил служить Семён Гарькавцев до конца дней. Владыка Вениамин Тихоницкий при первой же встрече сказал ему: «Если выдержишь всё до конца, умрёшь в алтаре головой к престолу». Так и случилось.

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ…

Двенадцать лет я проработала в Уржуме. Появились новые врачи, было на кого оставить отделение. С мужем к тому времени мы расстались, дочь подрастала, надо было думать о её дальнейшем образовании. В Кирове подруга уговорила сходить в облздравотдел. На работу меня готовы были принять сразу, но без жилья. Бывшие уржумцы пригласили переехать в Пермь, и вдруг следом — телеграмма из Кирова о выделении однокомнатной квартиры. Так с 1959 года до пенсии работала во втором кировском роддоме и в женской консультации. Здесь были свои особенности, иногда приходилось с санавиацией летать на сложные вызовы в районы. На пенсию ушла в 72 года, меня ещё не отпускали, да я уже устала от ночных дежурств. Была семья, был сад.

Со вторым мужем познакомились совершенно случайно. Собрались на дне рождения у родственницы уржумской компанией. Кто-то прихватил с собой скучающего командированного охотоведа, который приехал из Минска на симпозиум в институт пушнины. Весь вечер он смотрел на меня, пригласил танцевать, пришёл на следующий день. Потом часто приезжал в командировки и в конце концов перевёлся в Киров. Глеб Валерьевич Соколов, кандидат наук, возглавлял лабораторию пушных зверей. Работа была связана с постоянными командировками по всей стране. Приходилось ему нелегко, ходил на протезе: на Карельском фронте миной ему оторвало ступню. За четыре десятка лет совместной жизни ни разу ни одного грубого слова не слышала я от Глеба. Он был прекрасный человек, добрый, отзывчивый.

Галла с мамой и дочкой

Когда дочь Людмила закончила школу, даже вопроса не возникало, кем быть — только в медицинский. Муж её тоже работал врачом. Внучка Марина — педиатр, её муж Олег закончил мединститут, но погиб. Родители Олега всю жизнь проработали врачами. Сегодня эту эстафету принял правнук Даниил, он в этом году закончил медакадемию, но уже с первого курса работает в больнице.

У меня много знакомых и друзей, и никто не забывает поздравить с праздником. Я люблю гостей принимать. На прошлом юбилее пять лет назад даже танцевала. А ещё рукоделием занимаюсь, очков до сих пор не ношу. Кстати, мама моя до 102 лет дожила и сохранила прекрасную память…

Подготовила ЛЮДМИЛА Татаринова

Источник: ВЯТСКИЙ ЕПАРХИАЛЬНЫЙ ВЕСТНИК, № 7 (345) 2016