Он бомбил Берлин в 41-м - Военачальники, генералы - Каталог статей

В 1929 году 20-летний Степан Чемоданов был призван в ряды РККА, а через год направлен на учёбу в 1-ю военную школу лётчиков. В 1938 году он принимал участие в боях с войсками японской императорской армии у острова Хасан и реки Туманная, на Халхин-Голе. А в начале Великой Отечественной войны он командует эскадрильей в дальнебомбардировочном авиационном полку.
Вот воспоминания генерал-майора авиации в отставке С.И. Чемоданова от 1978 года о его боевом вылете на Берлин в сентябре 1941 года:
«Немецко-фашистская пропаганда на весь мир трубила, что советской авиации больше нет, что она полностью уничтожена. Да, элемент внезапности позволил немцам нанести существенный урон нашей авиации, расположенной в западных округах. Верховное главнокомандование немедленно перебросило в район боевых действий ВВС из центральных округов (даже наш полк из Забайкалья). Правда, в начале войны немцы нас превосходили в авиации в 2-3 раза, но наши лётчики дрались отчаянно.
22 июля 1941 года немецкая авиация предприняла массированный налёт на Москву. Некоторым самолётам удалось прорваться к Москве и сумбурно сбросить бомбы. В ответ было принято решение Ставкой о налёте на Берлин. 7 самолётов с острова Эзель в ночь на 8 августа произвели первый бомбовый удар по Берлину. На 10 августа повторили налёт. За два вылета потеряли один экипаж. Немцы заявили, что это последняя агония русских.
Но эти боевые вылеты балтийских лётчиков показали нашему командованию, что удары по Берлину возможны, и его смогут достать самолёты дальней стратегической авиации. К первому боевому вылету на Берлин мы готовились очень серьёзно. Из нашего 4-го АПДД (авиационный полк дальнего действия) было выделено 9 лучших экипажей, летающих днём и ночью при сложных метеоусловиях. Стояли мы на полевых аэродромах в районе Орла. Полёт предстоял очень трудный.
В 20-х числах сентября всё подготовлено. Взлетать будем с полной нагрузкой, то есть горючего «по пробку», плюс подвесные баки и тонна бомбогруза. Изучены на картах все возможные варианты маршрута, захода на цель, ухода после удара. Мы уже от балтийцев знали, что город очень большой: 9 поясов обороны ПВО, много прожекторов, ночных истребителей пока немного.
Итак, 8 часов над территорией противника, понятно, без всякого сопровождения истребителей, без метеоинформации, без связи с землёй – единственная передача разрешалась о выполнении задания, никаких радиолокационных средств. Самолёты имели общие указания о границах маршрута, высоте, маневре, но обязательно точное время удара.
Взлёт 22 сентября 1941 года прошёл благополучно – это самый трудный элемент – поднять перегруженный самолёт с грунтового аэродрома. Максимально набираем высоту. Проходим линию фронта. Она ясно вычерчивается огненными трассами. Высота 7 тыс. метров. Это гарантия от атак истребителей: у них потолок 6 тыс. метров, а дальность пулемётного огня 800 метров.
Вот далеко по курсу вырисовывается большой город. Он ещё не затемнён. Небо щупают масса прожекторов. Прямо скажу: было страшновато. Напряжение экипажа до предела. Но это не трусость. И вот боевой курс, на земле видны разрывы, рыскают прожекторы. Всё небо в разрывах зенитных снарядов.
Но вот долгожданное: «Пошёл». Корабль вздрогнул, а это значит: 10 х 100 (10 бомб по 100 кг каждая) сброшены. Глубокий левый разворот с противозенитным манёвром (на разрывы, а не от разрывов). Берём заветный курс к родному аэродрому.
Нас в ту ночь летало около 20 самолётов (9 наших и соседних полков). Это мы тогда считали массированным налётом. В то время перед нами не ставилось прямой задачи разрушения конкретных объектов Берлина. Наши удары скорее являлись политическим фактом, что в Берлине рвутся русские бомбы, что советская авиация жива. И на протяжении всей войны, каждую ночь советские бомбы рвались в Берлине, Кёнигсберге, Данциге, Плоешти и других стратегических точках, хотя бы и очень незначительными силами. У нас было выражение: «Хотя бы один на всю Германию, а вылет будет каждую ночь».
Огни Берлина были потушены и не зажигались до конца войны.
Советская Армия в боях крепла, набирала силы. Наш полк был развёрнут в дивизию. И если мы в 1941 году летали по глубоким тылам буквально единицами, то к маю 1945 года над Берлином одновременно появлялось до 800 наших самолётов.
Да, первое время нам было очень трудно. Взлетаем с одного аэродрома, а садиться приходится на запасной, так как наш уже занят немцами. Мы, как никто другой, видели все ужасы войны, горящие наши города, толпы беженцев, отступающие наши войска.
Да, мы несли большие потери. Из состава полка (50 отборных экипажей) к концу войны в строю осталось только 3 экипажа. Но мы клялись отомстить за погибших товарищей и такую клятву свято выполняли. Каждый из нас твёрдо верил в нашу победу, и она пришла».
Чтобы не попасть под обстрел врага, советские лётчики вынуждены были подниматься на высоту до 6-7 тысяч метров. Кабины самолётов не герметичны, приходилось надевать кислородные маски, а тёплая одежда (меховые комбинезоны, унты и рукавицы) не спасала их от холода. Температура на такой высоте была минус 20-30 градусов, а то и ниже, и размяться нельзя. От перепада давления, физических и нервных перегрузок у многих начинала идти кровь носом и ушами. Но они терпели.
В одном из полётов командир получил тяжелое ранение.
Но лётчики сумели посадить подбитую машину. С октября 1941 до апреля 1942 года Степан Иванович находился в госпитале. 10 мая 1942 года его назначают командиром авиаполка дальнего действия, а через год - командиром 6-й гвардейской авиационной дивизии дальнего действия.
Полк и дивизия, коими командовал С.И. Чемоданов, участвовали во всех значительных операциях Красной Армии от Карельского перешейка до Керченского пролива. 19 августа 1944 года С. И. Чемоданову присвоено звание – генерал-майор авиации.
Уже в послевоенное время начальник музея ВВС С. Фёдоров писал:
«Лично Чемоданов С.И. не только руководил боевой работой, но много и упорно работал над совершенствованием боевого мастерства экипажей. Несмотря на то, что большим командирам личные полёты на боевые задания необязательны, тов. Чемоданов не упускал случая, часто даже без разрешения старших, летал на боевые задания, причём всегда выбирал такие цели, которые считались сложными, где была сильная оборона ПВО противника. Он был любим личным составом, авторитетен среди командиров».