Уроженец починка Соколовского Иван Михайлович Марков прожил большую и полную самых невероятных приключений жизнь. Судите сами.
Родился в 1886 году. Трудовую жизнь он начал в Вятских железнодорожных мастерских. Мальчик-раздатчик при цеховой конторе, табельщик…
В 1905 году принимал активное участие в проведении Всероссийской железнодорожной забастовки. Член стачечного комитета, член Совета рабочих депутатов г. Вятки. Расправа по-пролетарски с железнодорожной жандармерией. Арест… Без перерыва шесть месяцев дополнительно в Уржумской тюрьме на крепостном содержании…
В 1910 году Иван Михайлович отправился в г. Архангельск. Проработав здесь года полтора на лесопильном заводе, решил уехать из России.
Случай скоро представился. У завода «Экономия» грузился лесом германский пароход «Консул Горн». Работая на нем грузчиком, он познакомился с одним матросом, который был по национальности латыш и довольно хорошо говорил по-русски. За пару бутылок матрос согласился провести Ивана Михайловича на судно.
Часа через два до отхода наш земляк был уже на пароходе. Латыш провел его в носовую часть и спустил в трюмный отсек, под палубу, на самое дно судна. Когда миновала опасность встретиться с таможенными чиновниками, матрос позвал его наверх.
Дело было поздней осенью. Ветер яростно свистел в снастях. Снег слепил глаза. Белое море разгулялось не на шутку. Новичку на море приходилось особенно трудно. Так и позывало прилечь и заснуть.
Черта с два! Только подумал об отдыхе, как явился механик. Он предложил беглецу переодеться в рабочий костюм и увел с собой. Протестовать не приходилось. На море свои законы.
Спустились в бункер. Показав работу, механик ушел. Работа оказалась нехитрая. Наложить в тачку угля, подвезти к люку и высыпать. Все это очень легко и просто выполнить в береговых условиях, когда чувствуешь под собой твердую почву. А до этого Ивану Михайловичу приходилось плавать только по Вятке на булычевских пароходах. Известно, какие волны на Вятке. Здесь же совсем другое дело. Палуба то и дело ускользает из-под ног. Много раз упадешь и катаешься с тачкой от борта к борту, прежде чем научишься сносно держаться на палубе. На это потребовалось суток двое.
Так как на пароход Иван Михайлович садился «зайцем», то и багаж его состоял только из того, что было на нем. На комфорт рассчитывать было нечего. Не имелось свободной койки для отдыха, так как был полный комплект команды. Поэтому валился он где попало: на котлах, за котлами, в машинном отделении, в угольных бункерах. Дней шесть—семь не умывался. Своего мыла и полотенца не было, а спросить не умел, да и стеснялся.
Когда пароход остановился в одном из английских портов, удалось увидеть в зеркале свою физиономию. Ну и хорош же был!  По черноте и блеску кожи — темнее любого негра.
Капитан парохода через латыша-матроса предложил или оставить пароход, или же пойти в контору и подписать контракт с обязательством работать кочегаром.
Побоялся Иван Михайлович остаться на берегу и решил поработать на пароходе. Вымывшись в первый раз после отъезда из России, пошел с капитаном в контору. Там ему что-то прочитали и предложили расписаться. Читали по-английски. Ни слова он, конечно, не понял, но храбро поставил свою подпись. И только полгода спустя узнал, какой кабальный договор был им подписан.
Оказалось, что русский подданный Марков обязался работать на германском пароходе «Консул Горн» до тех пор, пока этот последний не придет в русский или немецкий порт.
Следует заметить, что это судно не делало определенных рейсов между какими-нибудь двумя-тремя портовыми городами, а было «бродячим». Да и в русский порт Ивану Михайловичу было не по пути…
Несколько человек команды сбежало, и для него освободилась койка. Удрал и латыш, предварительно заняв десять николаевских серебряных рублевиков — все состояние до последней копейки. Но Иван Михайлович не обиделся на него, а наоборот, был очень благодарен за доставленную возможность совершить путешествие вокруг света без гроша в кармане…
И зажил Иван Михайлович жизнью настоящего моряка. Четыре часа работы в кочегарке, а восемь — от вахты до вахты — отдых. Постепенно втянулся в морскую жизнь, и качка уже не вызывала ни головокружений, ни  тошноты.
Пароход шел то с грузом, то порожняком, с небольшим количеством балласта в виде морской воды. Побывал Иван Михайлович в Алжире, Оране, Сантусе (Бразилия), Галвестоне (Техас), а весной 1913 года смотрел с парохода на Роттердам (Голландия). Затем прибыл в английский порт Бар-Роу.
Команда опять обновилась. Он, конечно, мог бы сбежать, но не было получено жалование, а оставлять его капитану не хотелось.
Здесь встретил он русского. Разговорились. Оказался уроженцем Пскова. Лет двадцать живет в Барроу и содержит меблированные комнаты со столом, служит поставщиком матросов на пароходы не без пользы для себя. Какой-нибудь впавший в нужду моряк находит приют у содержателя таких комнат и потом расплачивается месячным жалованием за три-четыре дня пребывания у него.
Знакомый Ивана Михайловича привез двух матросов и сидел довольный устроенным дельцем. Из разговоров с командой он узнал, что Иван Михайлович хочет уходить с парохода. Зная, как обстоит дело с подысканием работы, он посоветовал плыть до Канады (он знал, что пароход идет туда) и там сбежать.
Что и было сделано. Но в кармане у Ивана Михайловича после этого болтался лишь один английский шиллинг…

Материал подготовил В. Карпов.
(Окончание следует)

Кировская искра. – 1996. – 6 авг. (№ 91). – С. 3.
Источник: http://urzhumlib.ru