КРЕСТНЫЙ ПОДВИГ
Обо всем этом рассказывал мне Александр Николаевич, когда навещал я его в неведомом для меня ранее селе, расположенном на низменной местности вдали от современных автомагистралей. Знакомясь с церковью, ее историей, я задумывался, что сей храм не простой, ведь даже в годы разгула воинствующего атеизма он был храним Господом Богом и ничего в нем не было разграблено или уничтожено.
В начале девяностых годов канонизация иеромонаха отца Матфея еще только намечалась, а мне казалось, что это место должно дать новую личность, которая также будет почитаемой народом. Не только одни предчувствия утверждали меня в этой мысли, были и конкретные события.
Как-то мой младший сын, который в ту пору учился в пятом классе, решил нести строгий пост. Решение это было как бы не подлежащим обсуждению, а потому никакие доводы, подталкивающие к смягчению условий несения поста, не принимались. Строгий пост - это вода и хлеб, а до Пасхи было еще больше месяца. Пришлось ехать к отцу Александру в Беляево с просьбой о помощи. Александра Николаевича дома не оказалось - он был на службе, а нас радушно приняла Эмилия Васильевна - матушка. Сынуля с дороги забрался на русскую печку. Пришел отец Александр, мы поприветствовали друг друга, и я рассказал свою просьбу. Александр Николаевич тоже забрался на печь и приступил к расспросам. После своей беседы отец Александр наказал нам больше не донимать увещеваниями сына. На следующий день вечером мы были в Уржуме. Через некоторое время, как-то очень незаметно, наш отрок заменил строгий пост на более мягкий.
В 1994 году, по лету мы решили навестить отца Александра. Жена с сыном Василием возвращались из Нижнего Новгорода, и наша встреча должна была состояться в Яранске у родителей наших друзей. В назначенный день вместе с сыном Игнатом мы выехали из Уржума. Была суббота, утро, листва блестела после дождя. Незаметно долетели - иного и не скажешь - до Пижанки. Уже на выезде из поселка нас остановил сотрудник ГАИ и попросил документы для проверки. Проблемы, казалось, не было никакой, но тут я понял, что все документы оставил дома. Все без исключения. Капитан быстро оценил обстановку и, не дожидаясь моего признания, сделал свое резюме: «Так, документов, значит, нет». «Нет, - говорю, - оставил дома». «Может, какая бумага с фотографией есть, что вы, как вы это утверждаете, есть вы - Зорин Владимир Игнатьевич», - решил помочь мне страж дорожного порядка. Но ничего подобного в багажном ящике обнаружить не удалось, ни одной бумажки, на которой бы была моя фамилия. «А кто с вами едет, - спросил добрый капитан, может у него документы есть?» «Нет, - отвечаю, - и у него нет». «Как я должен вам поверить, а поверить вам почему-то хочется, - начал размышлять вслух гаишник, - может вы угонщики, я вас отпущу, а через минуту мне по рации сообщат, что машина с таким то номером - с вашим номером в розыске?» Я не решался что-либо советовать и полностью положиться на судьбу и на Божью помощь. Размышляя таким образом, я поймал себя на мысли, что в трудную минуту, как и все, не забываю вспоминать Боженьку. «Езжайте», - сказал капитан, и не очень довольно повернулся в сторону своего УАЗа - ему даже нечего было мне вернуть. Это паломничество в Беляево закончилось благополучно.
В 1987 году православные христиане отметили 1000-летие со дня Крещения Руси. Этот юбилей стал переломным в отношениях церкви и государства - атеизм исключили из доктрины государственного устройства. Казалось, получив свободу миссионерства, священнослужители ринуться в безбожный народ, который стал таковым не по своей воле, и начнут обращать его в веру Христову. Но ничего подобного пока не происходит. Наши церкви больше напоминают секты, исповедующие, какой-то свой вариант православной веры, в котором главное - не любовь, а забота о собственном спасении.
Как-то один молодой священник сказал: «А зачем народ звать в церковь, кто хочет, тот молится за свое спасение, а кому это не нужно, так это ему не нужно». Но такая позиция совершенно неестественна. Она была оправдана, когда в советские времена перед, церковью стояло главной задачей, сохранение самой возможности быть не разгромленной до конца.
Сегодня, когда народ, сама власть безмолвно обратились за помощью к церкви, церковь оказалась неспособной ответить на такой порыв внимания к себе и, как бы, попросила время на оценку происходящего. Потому-то, наверное, и видим в церкви людей возраста, у которого все позади -учеба, молодость, работа и самое главное дети, которые давно уже стали взрослыми. Потому-то, наверное, не услышав голос своего пастыря, каждый стал создавать свои истины. Мы стали жить в несчетном количестве истин - что ни человек, то очередной вариант истины. А ведь это нечто иное, как Новое Вавилонское столпотворение. Власть же, которая первоначально тоже была не прочь сверять свою жизнь по одним, раз и навсегда принятым критериям, осталась совершенно без какого-либо контроля и такое положение ей, власти, стало уже не в тягость. Вот и живем мы сегодня в условиях, когда с одной стороны некому человека на путь истинный направить, а с другой - защитить тоже. Да, конечно, есть законы, прокуратура, суд - все это так, но закон - это не совесть, закон - явление временное: сегодня ты по закону преступник, а завтра запросто по этому же поводу можешь стать героем. Значит, что-то должно и существует выше законов -совесть, в основе которой истина, а истина есть Бог.
Такое состояние взаимоотношений церкви и народа, церкви и власти меня волнует давно, более десяти лет. Но эту тему с Александром Николаевичем - отцом Александром никогда не обсуждал. Мне казалось, что человеку, которому в недалеком будущем настанет время «за штат» трудно перестроиться, что проблемы нового времени - это проблемы нового поколения священнослужителей. В этом моем мнении он меня укреплял своими рассуждениями и поступками. Александр Николаевич говорил, что из Беляево больше никуда не поедет, это, мол, его родина - где начал свой жизненный путь, там его и закончит. Такое поведение не было позой словно сосланного в захолустье богослова. В 1994 году на празднование столетия Никольской церкви в Беляево приехал архиепископ Вятский и Слободской Хрисанф. На престольный праздник собралось много гостей, а нас же из Уржума было человек 10-12. По окончании торжественной службы для владыки был накрыт праздничный стол. Так получилось, что именно мы - уржумские паломники были приглашены к совместной трапезе с архиепископом Вятским и Слободским Хрисанфом. Мне показалось, что владыка был растроган таким приемом - видано ли, чтобы заштатная сельская церковь не смогла вместить всех желающих, а машин по улице было расставлено, как будто в старые времена обкомовское совещание проводили. Во время этой трапезы, которая по времени протекала часа полтора, владыка, сказав немало добрых слов в адрес отца Александра предложил взять ему любой приход в епархии за исключением некоторых и перечислил исключения. Александр Николаевич поблагодарил архипастыря и сказал то же самое, что и говорил совсем недавно мне, то есть отказался что-то менять в своей жизни,
И вот первое известие о том, что отец Александр переехал в Тужу, поставило меня в тупик.
Александр Николаевич был очень волевым человеком. Помню, как он вспоминал про те насмешки и издевательства, которые он терпел в школе. «Еще с дошкольных лет, - рассказывал Александр Николаевич, - я был приучен в праздники быть в церкви. То же самое было и в школе. Несмотря на все запреты и урочные дни, в церковные праздники я был на службе от начала и до конца. А на следующий день директор непременно устраивал общешкольную линейку, меня выводили на центр, и начинались упражнения в красноречии по поводу моего «недостойного» поведения».
В то же время в Беляевской школе учился Валерий Николаевич Мотовилов, который ныне на пенсии. Он хорошо помнит Александра Николаевича и то прозвище, которое было дано будущему кандидату богословия. А ведь кандидатов богословия после смерти протоирея Александра осталось в нашей епархии всего два человека, и один из них владыка Хрисанф.
Еще больше было мое удивление, когда Екатерина Ивановна рассказала о том, что отец Александр начал строить в Туже церковь. Этот поступок не находил совершенно никакого объяснения. Что случилось, почему так круто изменил отец Александр свой жизненный путь?
И вот, последняя весть, весть трагическая - смерть протоиерея отца Александра. И снова вопросы: почему Господь сподобил ему такую нелепую смерть, смертельную травму в строящемся храме от удара в голову частью подтоварины? Что это за знак, что за оценка трудов? Как это надо понимать?
Из тринадцати священников, присутствовавших на похоронах, большинство были людьми молодыми. Эта деталь тоже осталась в памяти, но все как-то не находила своего места. Надо сказать вот еще что. Слава Богу, не каждый день мы хороним священников, а потому не знаем некоторых особенностей этой процедуры для наших пастырей. Одна из .этих особенностей заключается в том, что даже при открытом гробе лицо покойного остается закрытым специальной подушечкой, так что при прощании люди подходили к гробу, кланялись и единственное что видели - руки. И это, наверное, очень мудрый ритуал, поскольку в памяти остается живой человек, а не мертвый, он как бы не умер, поскольку ты его таковым не видел, и от этого на душе становиться легче.
В моей библиотеке есть три подарка от Александра Николаевича - избранные сочинения Г. Сковороды, том епархиальных ведомостей за 1887 год и самый дорогой - это рукопись курсовой работы, за которую отцу Александру была присвоена степень кандидата богословия. Но так случилось, что у меня не оказалось фотографии Александра Николаевича. И вот, при взгляде на календарь моя разномыслица пришла в порядок.
Таков уж христианский мир, чтобы понять очевидное, непременно нужна жертва: смерть отца Александра не была нелепой случайностью. Полагаю, что он знал о ней заранее. Более того, его отказ от тихой и размеренной жизни в Беляево не считаю импульсивным решением или результатом чьих-то убедительных уговоров. Скорее всего, отцу Александру было видение, и он получил наказ и предсказание своих последних лет жизни.
В чем нуждается сегодняшняя православная церковь - в примере. В примере того, каким образом необходимо возрождать саму церковь, каким образом спасать Россию и ее народ. И отец Александр дает этот пример, он начинает возрождать в Туже приходскую жизнь почти с нуля, начинает строительство храма и активно занимается воспитанием взрослых и детей - он идет в народ. Этот воспитательный процесс, как пастырь, он строит через укрепление в людях веры в Господа нашего Иисуса Христа. Если вдуматься, то в нормальной жизни такой объем работ мог взвалить на себя лишь молодой священник, полный сил и временного запаса для исполнения своих планов, а не обремененный жизненной мудростью богослов, которому давно пора читать лекции студентам на какой-нибудь кафедре. Конечно, не заметить этого люди не могли, и в Туже верующих и ищущих дорогу к Богу стало больше. Это видно без всяких социологических исследований. Та церковь, которую строил Александр Николаевич, финансировалась за счет прихожан, их пожертвований. Думаю, что после смерти отца Александра верующих в Туже стало еще больше. И все же, вряд ли только ради этого нужна была жертва жизнью отца Александра. Думается, эта предначертанная свыше жертва, прежде всего, была нужна молодым священникам. Их внимание, своей смертью, к проблемам взаимоотношений церкви и народа, церкви и власти, к проблемам возрождения России привлек отец Александр.
Трагическая смерть протоирея Александра мгновенно сделала смысл его жизни доступной прихожанину и священнослужителю. И всем стало ясно - такой нужен сегодня пастырь, таково место и значение пастыря в нашей жизни, такой крест выпал на долю нынешних священнослужителей, крест во имя спасения веры, нашей православной церкви и России.
В.Зорин
|
