Голодомор 1921 года в Вятской губернии: организаторы и цели
Голодомор 1921 года в Вятской губернии: организаторы и цели
К 1921 году, когда официально закончилась Гражданская война, великая страна находилась в состоянии если не полной, то частичной разрухи ; частичной, потому что работали необходимые для советской власти военные заводы и железные дороги. Все остальное из-за внутренней политики партии большевиков, направленной на установление полной власти над населением захваченной ими страны, за первые годы ихнего правления пришло в полный упадок.
Это хорошо было видно на примере Уржумского уезда, где дороги и мосты не ремонтировались с 1917 года, практически отсутствовал гужевой транспорт (в уездном Утрамате лошадей довели до того, что они не могли даже ходить1), а население влачило полунищее существование т.к. всякая торговля была запрещена и люди не имели элементарных промышленных товаров, даже таких, как спички, мыло и керосин2. Росло недовольство крестьян и рабочих. Сводка ОГПУ за 25-31 января сообщала по Уржумскому уезду : «Настроение населения как города, так и уезда противосоветское. Особенно это наблюдается среди крестьянства, от которого ежеминутно слышно только одно, что советская власть только обман, ничего нам не дает, а от нас же все отбирает… Среди советских служащих и рабочих тоже замечена масса недовольствующих ввиду крайне тяжелых условий жизни т.к. получая очень минимальную норму хлеба и 2-3 тысячи в месяц жалования, служащие живут весьма плохо, вынуждены продавать последнюю свою одежду для того чтоб прокормиться. В силу всего этого отношение к советской власти и партии коммунистов большинства враждебно3».
Из сводки за 8-16 марта 1921 г. : «Настроение крестьян в связи с нарядами на подводы, с продгрузом и лесозаготовками остается по-прежнему неспокойным, часто со стороны крестьян слышно возгласы, что советская власть нам ничего не дает, как-то : соль, керосин, мыло, мануфактуры, а от нас, взяв все, теперь выгоняют в подводы, но весь наш инвентарь как сани, телеги, сбруи пришли в негодность, а починить нечем4».
Именно на 1921 год приходятся самые масштабные крестьянские мятежи по России, ставшие апогеем народного недовольства властью. Не обошли они и Вятскую губернию, бывшую когда-то тихим уголком царской России. Основной причиной крестьянских вспышек здесь было ссыпание семенного материала, которое крестьян почти всегда заставляли делать силой, да и продотрядовцы часто издевались над населением. В марте в с.Шурме Уржумского уезда на волостном собрании крестьяне категорически отказались сделать ссыпание семян и после ареста «подстрекателей» напали на продотрядовцев, избив их кольями, а одного ранив ножом5. Для ликвидации восстания в Шурму выехал начальник усовмилиции с отрядом в 15 человек. В следующие месяцы мятежи полыхают в других волостях этого уезда и других, сопровождаясь часто избиванием советских работников6. Чекисты арестовывали зачинщиков и нередко приговаривали их к расстрелам.
Непрекращающаяся крестьянская война с правительством же «рабочих и крестьян» подстегнула власть изменить свою экономическую политику, разрешить свободную торговлю, положив начало НЭПу – новой экономической политике, тезисы которого были одобрены на 10м съезде большевицкой партии, состоявшемся в марте 1921 г. Как раз в 1921 году было установлено 13 видов налогов, а продразверстка заменена налогом. Он был меньше продразверстки и объявлялся заранее, накануне посева. Вятские коммунисты приняли НЭП также на своей 10й губернской конференции, проходившей 5-9 июля 1921 г. Эта поблажка стала существенным облегчением для измученного и ограбленного за годы войны российского крестьянства, но мятежи сотрясали страну еще весь 1921 год. Самыми масштабными стали народное Тамбовское и офицерское Кронштадское восстания, которые большевики залили кровью в лучших своих традициях.
Необдуманная продовольственная политика власти стала причиной небывалого голода 1921-1922 гг., после того как хлебородные районы Приуралья и Поволжья охватила очередная засуха. Зачастую с мест в Продкомиссию поступали противоречивые данные. К примеру, весной 1920 г. уездкомы сообщали о большом недосеве, а Уполномоченный Губисполкома говорит, что все хорошо. Не долго думая, центральные власти решили, что большой начальник говорит правду, а «с известиями с мест о большом недосеве и тяжелом продовольственном положении приходится мало считаться7»… Если раньше крестьянин мог противостоять этой напасти, имея в хозяйстве запасы с прошлых лет, то теперь он был ограблен продотрядами дочиста и был бессилен в этой беде. Политика военного коммунизма, предполагавшая продразверстку, т.е. изъятие у крестьян «излишков», часто необходимых для жизни и прокорма семьи, привела к упадку производства и сокращению посевных площадей. А правящей власти голод на больших территориях страны был на руку. Во-первых, это был надежный союзник в крестьянской войне, во вторых это был верный предлог для грабежа несметных церковных богатств и для удара вообще по монолиту православной Церкви. Сейчас есть версии, что голодомор и вовсе был тщательно спланирован заранее…
В 1921-1922 гг. голодало около 40 губерний с 90 млн. населением, в числе которых оказалась и Вятская губерния, где только в 5 уездах к апрелю 1922 г. голодало почти 764 тысячи человек7. Всего от голода умерло по стране около 5 миллионов человек. Мы рассмотрим историю голодомора только на примере юга губернии.
В Уржумском уезде, по сообщению прессы, летом 1921 г. погорели совершенно все хлеба, и уже в июле в некоторых селениях начали снимать рожь. Рожь снималась совершено незрелой и перемалывалась на муку8. Крестьяне начали продажу инвентаря и скота для приобретения хлеба9. За август в газетах уже идут сообщения о голоде, что голодающие крестьяне размалывают листья березы и липы и тем питаются, многие хозяйства пришли в упадок и «жители бегут, не разбирая куда, лишь бы спастись от голодной смерти10». В сентябре в Больше-Ройской волости «чуть ли не все голодали, употребляя в пищу все, вплоть до травы», что часто заканчивалось смертельным исходом11.
Д.С.Пирогов, уроженец с.Кузнецово, участник Великой отечественной войны, вспоминал о своей детдомовской жизни в то страшное лето : «… Кормили плохо : ложку каши дадут, с чего тут наешься. Бывало, убежишь на базар, попросишь или стащишь репу или редьку и ешь. Те, кто ест, отдают другим очистки, какими вкусными они тогда казались! 14»
Беда не приходит одна. Так было и в то тяжелое лето. Во многих деревнях Больше-Ройской волости хлеба были полностью выбиты градом размером с желток куриного яйца14 . Скот постигли такие заразные заболевания, как сибирская язва и сап. Люди также умирали от заразных болезней. Среди обессиленных людей свирепствовал сыпной тиф15. В условиях голода останавливали свою работу учреждения, т.к. служащие уходили на сторону в поисках куска хлеба. В Байсе даже волисполком остался без работников16.
В докладе Уржумского уездного комитета партии о политическом состоянии уезда в 1922 году говорилось: «Положение с продовольствием критическое, люди от полного истощения падают на улицах. Особенно сильный голод в Байсинской, Кокшинской, Кузнецовской, Кукнурской, Буйской и Кичминской волостях. Населения употребляет в пищу всякие суррогаты вплоть до земляного торфа, который голодающими был обнаружен в Больше-Шурминской волости, и ежедневно они его вывозят от 40 до 60 пудов при очень сложной его добыче из-под снега… Сопоставляя положение с бывшими голодовками, например, голодовкой 1891-1892 годов, население указывает на отсутствие у советской власти всякого желания прийти на помощь голодающим, а также вспоминают, что в те годы земледельческое население получало ссуды от государства, а неземледельческое питалось в бесплатных столовых, организованных в каждом крупном селении, тогда как ныне никаких мер не принимается, лишь выкачали из населения весь хлеб путем разверстки и продналога17».
В начале 1922 г. некто В.Малиновский, ехавший из Уржума в Малмыж, оставил следующее описание увиденного им: « … Из Уржума выехали не надеясь благополучно достигнуть следующей станции.
— Лошади не выдержат! – категорически заявили возмущенные крестьяне.
— Кормим соломой, — говорил мне везший меня крестьянин – сдираем с домов, часть идет в корм скоту, другая себе…
— Мелем на мельницах, примешиваем к хлебу, ничего пока еще с голоду не подыхаем.
— Некоторые раскопали где-то гору, возят оттуда землю и пекут из нее хлеб, примешивая немного муки18…»
Трудное положение того времени характеризовалось и в листовке-призыве, по которой можно узнать, что костлявая рука голода дотянулась до Уржумского уезда. Листовка гласила: «К вам, крестьяне благополучных уездов, обращается этот призыв. Он исходит от тех голодных, которые поставлены перед лицом голодной смерти. Страшное бедствие обрушилось над многими губерниями и многие миллионы людей обречены на голодную смерть, если своевременно не подоспеет помощь. Сплошной крик, сплошной стон о помощи раздается из голодных мест. Изможденные и обезумевшие от отчаяния люди жадно тянутся за коркой хлеба. Эпидемии тифа, цинги, холеры – верные спутники голода – пожинают богатую жатву и уносят в могилу детей, взрослых и стариков.
Голодом охвачена и часть Вятской губернии, — уезды Яранский, Советский, Уржумский, Малмыжский. Эти уезды были житницами губернии, но знойное дыхание засухи в нынешнем году сожгло посевы. В прошлом году из закромов этих уездов обильно сыпался хлеб и шел для голодных центра и севера Вятской губернии. В нынешнем году северные уезды губернии — Вятский, Слободской, Омутнинский, Котельничский и Орловский — в значительно лучшем положении и имеют возможность помочь южным уездам.
Лучшая помощь, которая может быть оказана – это скорейшее выполнение продналога. Выполнение продналога является братской помощью голодным. Вы, крестьяне благополучных уездов, должны помнить, что не застрахованы и вы от такого бедствия. Если вы глухи останетесь к призывам голодных, допустите их гибель в нынешнем году, то не можете рассчитывать на поддержку в тот момент, когда это будет для вас необходимо. Вам некому будет помочь.
Если бы в своем время губернии Поволжья, а в т.ч. и южные уезды Вятской губернии, не помогали центральным губерниям, то лишенные возможности засеять свою землю центральные губернии не смогли бы дать ныне семенной ржи, и положение было бы еще тяжелее, однако, в трудную минуту семенная рожь северных и центральных губерний дала возможность засеять часть полей неурожайных голодных районов. Помощь, оказанная ранее, возвращается. Помощь, данная южным уездам в нынешнем году, также возвратится при следующих неурожайных годах. Вот почему продналог – не выдумка только Советской власти, а всероссийская взаимопомощь, необходимая государственная мера, без которой нельзя обойтись. А раз эта мера необходима, то должна быть проведена во что бы то ни стало.
Для спасения голодающих Советская власть примет все меры для того, чтобы собрать продналог и накормить голодных. Продналог, как и разверстка, — закон, подлежащий выполнению. Там, где не подействует убеждение, применится принуждение. Голодные не ждут.
Каждый должен почувствовать необходимость продналога19».
Как видим, власти о сборе продналога не забывали, объясняя это, что он идет якобы для помощи голодным, хотя все собранное уходило не местным голодающим, а в Москву, а то и вовсе, как всегда, гнило или уничтожалось. У бесчеловечной власти Ленина-Троцкого не было цели накормить голодных. А с крестьян еще требовались и старые долги по продразверстке. На страницах газет того года можно нередко найти циничные сообщения, что продналог собирается слабо… среди голодных и умирающих20. В июле власть пошла на то, чтобы разрешить крестьянам торговать, параллельно объявив налог на яйца и масло. Однако налог поступал слабо, т.к. крестьяне сразу стали менять продукты на необходимые им соль, спички и керосин. Видя это, для скорейшего выполнения налога, исполком запретил свободную торговлю21.
Был собран продналог и в начале 1922 г., составив по Уржумскому уезду 24351 пуд. Кроме продуктов и мяса, в его перечень входили также лен, пенька, шерсть и мел27. Газета того периода сообщала, что Кокшинский воисполком постановил «для спасения населения от голодной смерти местный налог собрать полностью», хотя местные крестьяне сами голодали22.
В таких условиях всякая советская работа в уезде (кроме, разумеется, агитации и сбора налогов) замерла, чем сразу воспользовались, как сообщали газеты, «попы и контрреволюционеры, которые ведут усиленную агитацию в деревнях уезда23».
Было бы ошибкой сказать, что местная власть не вела никакой работы по оказанию помощи голодным. Иначе и быть не могло, т.к. ее положение и без того было шатким. Работа велась, но была очень неэффективной, даже на губернском уровне. В августе в Уржуме была создана комиссия для борьбы с голодом из представителей власти, профсоюзов и политических организаций24. Были созданы подобные комиссии и на местах. Но работа их в основном ограничивалась одной агитацией. В Сердежской волости жители ежедневно приходили в волисполком большими группами по 50-70 человек с просьбой о выдаче хлеба, «слезно обсказывая испытываемый голод». Волисполком их отправлял в уездный продовольственный комитет, где ответ всегда был один : хлеба нет и не будет в ближайшем времени25.
Бывали и редкие исключения. Так Шурминская комиссия постановила обложить всех торговцев особенным натуральным налогом в пользу голодающих26. Помощь давалась в основном детям. В Уржумском уезде устраивались столовые для детей, открывались дополнительные детские ясли, многих детей отправляли за пределы уезда. К весне 1922 г. в уезде работало 72 питательных пункта при школах и детских садах с прикрепленными к ним 5820 детьми27.
Лучше всего голодным помогали сами… голодные. В некоторых селениях жители сами собирали средства в пользу голодающих других мест. Так было, например, в починке Спасском Буйской волости, куда в октябре 1921 г. приехал односельчанин-коммунист и стал рассказывать об ужасах голода Поволжья. И несмотря на то, что многие сами не имели куска хлеба, все единогласно постановили устроить сбор продуктами в пользу голодающих28; в 1921 г. был как раз хороший урожай картофеля29. Было собрано 1 пуд муки, 10 пудов картофеля и небольшое количество овощей. В починке Самоделкино Буйской волости голодающие жители собрали 4 с половиной пуда картофеля, 2 пуда брюквы и 35 вилков капусты30. В с.Туреке волостная комсомольская организация собрала среди своих членов пожертвования в сумме 500 тысяч рублей31. В с.Кузнецово даже торговцы пожертвовали в пользу голодающих 7 тысяч рублей32. Вообще торговля, хотя и была запрещена, в какой-то мере существовала. В августе неизвестный газетчик писал: «Несмотря на то, что в уезде все голодают, каким –то путем на дворах появляется в продаже хлеб33…»
Не могла остаться безучастной в создавшемся положении и Церковь. В январе 1922 года ВЦИК обратился к Патриарху Тихону с призывом к пожертвованию в пользу голодающих. 19 февраля 1922 года Патриарх издал воззвание, призывая церковные советы жертвовать церковные украшения, если они не имеют богослужебного употребления. Распространял соответствующие воззвания духовенству и верующим Вятской епархии о сборе пожертвований и епископ Вятский Павел (Борисовский). Нередко он делал это и в проповедях и сам лично жертвовал деньги и вещи34. Вятское духовенство с сочувствием откликнулось на призыв Патриарха и епископа Павла. Были объявлены добровольные кружечные сборы, средства от которых отдавались коммунистам, но вместе с продналогом уходили в неизвестном направлении. В с. Архангельском Нолинского уезда священник Николай Катаев так «увлекся» сбором средств, что лишил храм всех металлических сосудов35 !
А для власти большевиков изъятие церковных ценностей стало прекрасным предлогом наложить свою длань на несметные, как им казалось, церковные богатства, а кто будет возражать – к стенке! Повторимся насчет версии, что и голод был ими искусственно создан исключительно ради этого. Ленин, в частности, писал: «Для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления».
Если подумать, никакого смысла в изъятии церковных ценностей вообще не было. В 1920 г. большевики вернули себе золотой запас бывшей Российской империи, а за 1920-1921 гг. отправили за рубеж столько тонн золота, что если бы захотели, могли бы накормить не только всю Россию, но и Европу! К примеру, газета “Нью-Йорк тайме” сообщала, что только за первые восемь месяцев 1921 г. США импортировали золота на 460 миллионов долларов, из них 102,9 миллионов приходятся на фирму, основанную Шиффом — «Кун, Леб и Ко.». При этом золотишко поступало не только из России, но из всех воюющих стран, «задолжавших» американским банкам. “Нью-Йорк тайме” в те же дни поместила статью под заголовком «Золотой потоп в Пробирной палате» и сообщала : «В результате непрерывного потока золота со всех краев земли, сейфы правительственной Пробирной палаты оказались до отказа набиты золотом в брусках, полосах и монетах, … в результате чего она была вынуждена приостановить прием и спасовать перед тем количеством, которое банкиры собирались вывалить перед ней для переплавки и сертификации…» О золоте, поступавшем в США из России, сохранилось множество публикаций в зарубежных изданиях тех лет. Так “Нью-Йорк тайме” сообщала о прибытии 29 апреля 1921 г. «советского золота» в Париж на 10 миллионов долларов — «первой из нескольких партий согласно контракту, подписанному в Москве французской делегацией». Из Франции золото шло прямым ходом за океан. В итоге к 1927 г. золотой запас США, в 1913 г. составлявший 1,9 миллиарда долларов, приблизился к 4 миллиардам36!
И все же большевикам, буквально купавшимся в золоте, требовались еще и церковные ценности. При этом тот же Ленин прямо указывал, что никаким голодающим эти ценности не пойдут! Он писал : «Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей… Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь… ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс».
Надо отдать должное вождям революции, церковное золото шло не только в партийный общак, о чем, кстати, Ленин и указывал. Разрушенная Россия остро нуждалась в товарах, медикаментах, техническом оборудовании, и какими бы коммунисты не были плохими и кровавыми хозяевами, они прекрасно понимали, что от власти в разрушенной стране мало толку, а закупать товары за границей можно только на золото. Кроме того, кампания изъятия церковных богатств носила еще один смысл – богоборческий. Именно она позволяла под удобным предлогом отправить в расход «реакционное» духовенство, а оставшееся расколоть на 2 враждебных лагеря и этим самым дискредитировать его в глазах верующих.
Большевики решили вернуться к методам 1918 г. – к экспроприации имущества, постановив сдать Церкви все ценности, включая священные сосуды и прочие культовые предметы. В печати стали появляться статьи с обвинением церковных властей в безучастности в условиях голода. 23 февраля опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам: «Изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим».
Коммунисты получили указание ответственного секретаря губкома партии П.Ф. Костерина: «…Обеспечить спокойствие и стройность собраний в приходах…, присутствовать на собраниях в качестве простых участников, стараясь не оскорбить религиозных чувств верующих». Вместе с тем власти не надеялись на благонадежность верующих, и подготовились к изъятиям, как к боевой операции, особено в губернской Вятке с ее тысячами верующих жителей. От духовенства бралась подписка, что оно не будет препятствовать изъятию церковных ценностей. Отдел ГПУ доложил: «Аппарат и вооруженная сила батальона в боевой готовности. 37..» Все было готово к проведению широкомасштабной кампании по грабежу церковных богатств.
Практически везде верующие относились к изъятию безропотно, понимая свое бессилие перед властью. Губернская комиссия сообщала, что работа по изъятию ценностей проходила успешно, а «тормозов в работе заключалось мало…» Население в большинстве своем относилось к экспроприациям, как сообщалось, «пассивно и безучастно38». По словам П.Ф.Костерина, «духовенство в большинстве случаев выступало в защиту изъятия».
В целом по губернии, изъятие церковных ценностей прошло «довольно гладко». В г.Вятке все прошло спокойно. В рапорте отмечалось, «каких-либо попыток со стороны духовенства припрятать ценности, за исключением непроверенных сведений о случае в Вятском монастыре, не установлено39». Но, очевидно, недовольство масс чувствовалось. В народе отношение к изъятию ценностей породило много толков, из которых самое большое распространение получила молва, что «драгоценности будут оставлены коммунистами в своих личных интересах, а не на дело помощи голодающим40».
6 марта 1922 г. в рапорте ответственному секретарю РКП (б) замнач Вятгоспу сообщал : «Доношу, что за 6 марта по донесениям разведки внутреннего осведомления со стороны духовенства никаких выступлений или противодействий изъятию церковных ценностей не наблюдается… Большая часть духовенства держит себя до некоторой степени лояльно к нам41…»
При изъятии церковных ценностей по всей стране прокатилась волна народного сопротивления, когда вокруг храмов собирались группы верующих, и иногда дело доходило до столкновений. Власть отвечала на это репрессиями. В Москве состоялось судилище над группой духовенства, обвиняемого в подстрекательстве к беспорядкам, а в качестве свидетеля вызывался сам Патриарх. Советской власти подобные случаи были на руку, чтобы использовать их для дискредитации духовенства.
На всю Вятскую губернию было только 2 случая сопротивления изъятию церковных ценностей, один из которых имел место в с.Петровском Уржумского уезда, где мужики оказались боевые и не собирались отдавать то, что было нажито поколениями их предков, просто так, возможно понимая, что власть эти ценности направит явно не в пользу голодающих. Надо сказать, в Петровском жили самые бойкие крестьяне в уезде, не питавшие особой любви к новой власти. В 1918 г. жители с.Петровского, например, поддержали Степановский мятеж. Неспокойно было здесь и позднее, особенно в 1921-1922 гг., когда крестьяне бунтовали во многих местах уезда. Незадолго до изъятия церковных ценностей, петровцы напали на проезжавшего по тракту со служебной почтой курьера губернского ЧК. Жители села отказывались и от того, чтобы выделить подводы и возчиков для перевозки семян, направленных в г.Вятские Поляны.
Случай изъятия церковных ценностей в с.Петровском прогремел на всю губернию. Газета «Вятская правда» в апреле 1922 года рассказала об этом в статье «Избиение в «святом храме» : «Почти во всех церквях Уржумского уезда изъятие церковных ценностей прошло благополучно, только в 1 селе – Петровском – попы и местные кулаки организовали настоящий черносотенный погром. Организаторами этого погрома были местные попы, церковный староста и члены церковного совета.
В день изъятия церковных ценностей были созваны крестьяне не только из с.Петровского, но и из ближайших окрестных деревень. При входе комиссии в храм, прихожане повалили в церковь. Собравшаяся толпа не дала возможности комиссии работать, с криками «Бей их, не выпускай из церкви!» бросилась на членов комиссии и избила их. Были избиты : представитель уезда, уполномоченный уисполкома т.Комлев, пред председателя волисполкома т.Вершинин, зам председателя т.Попов, член РКП т.Кувалдин и волостной милиционер т.Максимов.
Попы спокойно смотрели на это избиение и ни 1 из них не сказал ни одного слова в защиту избиваемых. По-видимому, черносотенный погром был подготовлен заранее. В настоящее время часть участников арестована и посажена в дом заключения. Вскоре дело будет рассматриваться выездной сессией Ревтрибунала42».
Сохранилась запись разговора по прямому проводу Уполномоченного ГПУ по Уржумскому уезду Ф.И. Мухачева с Вяткой 18 марта. Он сообщал, как непросто развивались события в селе Петровском:
«…17 марта после обедни в Петровской церкви по заранее выработанному плану должно было состояться изъятие ценностей. Духовенство препятствий не чинило. Волисполком твердый, работоспособный, наполовину коммунисты-красноармейцы. Были приняты меры предосторожности, но кулачество села Петровского, зная, что в городе ценности сданы добровольно, и в работе принимало участие духовенство, решило использовать изъятие в своих целях. Для этого во все концы волости были разосланы гонцы, и к часу дня вокруг церкви была уже толпа до 600 человек. Было спокойно. Духовенство, исполком и наши представители не приступили еще к работе, но были пропущены в церковь. Толпа двинулась за ними и там, не сказав никому ни слова, под крики: «Бей и вешай коммунистов и исполкомовцев», набросилась на всех представителей, избив их сильно, некоторых до бессознания. Спасся от толпы один лишь представитель уисполкома Низовцев в алтаре. Духовенство на зверства толпы смотрело равнодушно. Избитые были выброшены из церкви и были бы убиты, но явившаяся милиция залпами в воздух заставила безоружную толпу разойтись по селу. В Уржум дано было знать рано утром 18-го.
В 2 часа дня на место выехал предисполкома, член губисполкома и начальник милиции с отрядом и моим следователем, я остался в городе для наблюдения за населением. Прибывшими в Петровское установлено, что ночью все собравшиеся в село крестьяне разъехались по домам, а часть расположилась в селе по квартирам. Немедленно же было произведено изъятие ценностей при участии населения, не участвовавшего во вспышке. Участники восстания 17 марта в церковь не явились, изъятие прошло весьма спокойно. Духовенство заявило, что население к изъятию ценностей с самого начала относилось спокойно, почему произошла вспышка, они не знают. Меры следствия установлены, главарей, уже скрывшихся, с трудом нашли в разных деревнях. Все доставлены под конвоем в Уржум. Во время совещаний представителей уезда с волисполкомом после изъятия ценностей вновь собралась толпа человек до полтораста, но, спокойно пробыв около волисполкома, при отъезде милиции в город разошлась… Положение волости Петровской после вспышки скрытое, определению пока не поддается… Общее настроение населения неважное… Уисполком решительные репрессивные меры к населению принять не решается, боясь вызвать общую вспышку. В Петровском же восстание можно считать пока ликвидированным43».
Пока шло разбирательство, на вышеуказанном акте изъятия стояла приписка : «Фактически изъятие церковных ценностей из церкви не делается ввиду происшедшего инцидента с верующими и таковое остается под ответственность хранения и доставления в Уфинотдел». Позднее церковные ценности в Петровском все же были изъяты с помощью большого отряда милиции. Было арестовано 15 человек, из которых 6 отпустили, еще 6 были признаны скрывавшимися «степановцами» . Как рассказывают в народе, такая же ситуация в этом селе произошла спустя 15 лет при закрытии храма.
В некоторых местах духовенство пыталось само спрятать от разграбления наиболее чтимые святыни, что было обречено на неудачу, т.к. все на все церковные вещи у коммунистов имелись соответствующие описи. Так было в г.Яранске и в с.Ветошкино Уржумского уезда. В г.Яранске над священнослужителями, спрятавшими наиболее чтимую икону, прошел показательный процесс, ход которого был подробно описан на страницах газеты «Вятская правда»44. В с.Ветошкино в «сокрытии церковных ценностей» обвинили священника Василия Спасского ; батюшка был приговорен к 1 году лишения свободы45.
В целом по стране кампания изъятия приняла насильственный характер, что тоже было одной из целей большевиков – провести своеобразную акцию устрашения для духовенства, чтобы, по словам Ленина, оно не забывало об этом в течении нескольких лет. «Чем больше мы расстреляем реакционно-настроенного духовенства, тем лучше…».- писал Ленин. И стали эти слова новым руководством к действию. 22 марта Политбюро ЦК РКП(б) приняло план мероприятий по репрессиям против духовенства, который включал арест Синода, показательный процесс по Шуйскому делу.
7 мая 1922 г. Московский по обвинению в противодействии изъятию церковных ценностей, что квалифицировалось как контрреволюционная деятельность, осудил 49 человек, в том числе приговорил к расстрелу 11. Такие же подлые судилища прошли и в других регионах страны. В литературе указывается, что было рассмотрено 250 судебных дел в связи с сопротивлением изъятию церковных ценностей. А сколько священнослужителей и мирян было убито без суда и следствия ? Вятского уроженца Епископа Петропавловского Мефодия (Красноперова) убили в марте 1921 года, нанеся ему несколько штыковых ран и в одну из них вонзив крест46.
В целом «акция устрашения» удалась — духовенство было запугано возобновлением репрессий, Патриарх заклеймен чуть ли не как единственный виновник голода 1921-1922 гг., да и Церковь была серьезно дискредитирована в глазах людей. Создались благоприятные условия для антицерковной деятельности и масштабного церковного раскола. Кроме того, в ходе кампании была создана разветвленная сеть осведомителей из самого духовенства (особенно его прообновленческой части), которая в будущем успешно работала на ОГПУ.
Из общего отчета об отобранном, составленном осенью 1922 г., следует, что вятские храмы лишились 544 п. серебра, 5 ф. золота в виде изделий, 26 золотых монет, 26 драгоценных камней и серебряной монеты на сумму 3105 р. 60 коп47. Вес изъятого из Уржумского уезда составил к 30 апреля 1922 г. 32 пуда48; для сравнения, в Советском уезде было изъято 23 пуда49, а в Нолинском 51 пуд ценностей50. На проведение самой кампании по губернии было истрачено 70 тысяч рублей51. Многие церковные вещи были признаны экспертом Вятского губернского музея художественной и исторической ценностью, например риза Казанской иконы Божией Матери с венцом 1751 г., оклады к Евангелиям, обклады крестов с гравированными рисунками, походные дарохранительницы с рисунками и т.п. 52 Эти вещи, возможно осели где-то в музеях.
Куда ушли остальные церковные ценности ? Меньше всего – в помощь голодающим, как наивно полагали и верили до конца своей жизни те, кто их так рьяно изымал. Всего по стране было изъято из церквей ценностей на сумму 3 миллиарда, из которых на голод пошел… один миллиард! Еще один миллиард пошел на финансирование самой кампании. В то же время бесценный хлеб большевики тоннами продавали за границу. В большинстве своем церковное золото ушло на финансирование пожара «мировой революции», за кордон, да осело на личных счетах партийных бонз или значительно пополнило уже имевшееся «золото партии». Да и без церковного золота партийные счета, как говорится, ломились от награбленного в прошлые годы. Так на заседании Политбюро ЦК 2 апреля 1922 г. было постановлено отпустить особый сверхмерный кредит на подарок 1-й конной армии в сумме… 24 миллиардов рублей53! Этих денег бы с лихвой хватило на закупку почти 800 тонн ржаной муки…
В целом же задачи голодомора его организаторами были выполнены. Голодное и умирающее крестьянство уже не могло сопротивляться уголовной власти так активно как прежде, но все же для усмирения народных масс был введен НЭП. Были ограблены все храмы в стране, дав грабителям миллиарды рублей, пополнив «золото партии». Морально страна же была не только ограблена, но и изнасилована коммунистами.
На фото: голод в Сернурском кантоне Марийской области (ранее входил в Уржумский уезд), фото краеведческого музея п.Сернур
1.ГАСПИ КО ф. 12 оп. 2 д. 59 л. 79 об
ГАСПИ КО ф. 12 оп. 2 д. 59 л. 12
ГАСПИ КО ф. 12 оп. 2 д. 59 л. 79 об
ГАСПИ КО ф. 12 оп. 2 д. 59 л. 12
ГАСПИ КО ф. 12 оп. 2 д. 59 л. 12
ГАСПИ КО ф. 12 оп. 2 д. 59 л.
ГАСПИ КО ф . 1 оп. 1 д. 264 л. 42
Энциклопедия земли Вятской т.4 с. 362 – Киров 1995 г.
Голод заставил // Вятская правда – Вятка 1921 г. № 55
Положение в голодных губерниях // Вятская правда – Вятка 1921 г. № 166
Тяжелое положение // Вятская правда – Вятка 1921 г. № 178
Бакунин В.И. Трудный переход от войны к миру : Вятская губерния в 1920-1921 гг. Книга 2я : 1921 г. – Киров 2009 г.
Знамя октября – Лебяжье 1993 г. 20 июля
Вятская правда – Вятка 1921 г. № 170, 177
Бакунин В.И. Трудный переход от войны к миру : Вятская губерния в 1920-1921 гг. Книга 2я : 1921 г. – Киров 2009 г.
Волисполком без служащих // Вятская правда – Вятка 1921 г. № 184
ГАСПИ КО ф. Р-12. оп. 4. д. 89. л. 40 об-41.
Малиновский В. Из Малмыжа в Вятку // Вятская правда – Вятка 1922 г. 25 февраля
ГАСПИ КО ф. 1 оп. 2 д. 163
По данным губернских и уездных газет того времени
Вятская правда – Вятка 1921 г. №187
Вятская правда – Вятка 1922 г. 2 марта
Вятская правда – Вятка 1922 г. 11 марта
Воспользовались // Вятская правда – Вятка 1921 г. № 182
Борьба с голодом // Вятская правда – Вятка 1921 г. №187
ГАСПИ КО ф. Р-1 оп. 2 д. 2 л. 11
В Уржумском уезде // Вятская правда – Вятка 1921 г. № 242
Бакунин В.И. Трудный переход от войны к миру : Вятская губерния в 1920-1921 гг. Книга 2я : 1921 г. – Киров 2009 г.
Вятская правда – Вятка 1921 г. № 240
Бакунин В.И. Трудный переход от войны к миру : Вятская губерния в 1920-1921 гг. Книга 2я : 1921 г. – Киров 2009 г.
Вятская правда – Вятка 1921 г. № 291
Молодежь в борьбе с голодом // Вятская правда – Вятка 1921 г. № 296
Вятская правда – Вятка 1921 г. № 242
Кулаки остаются кулаками // Вятская правда – Вятка 1921 г. № 189
ГАКО ф. 237 оп. 76 д. 1278 лл. 37 об-38
Вятская правда – Вятка 1922 г. 7 апреля
Саттон Э. Уолл-стрит и большевистская революция – М. «Русская идея», 1998 г.
ГАСПИ КО ф. Р-1. оп. 2. д. 229. л. 18, 19, 27, 28, 30, 77.
Желнин В. Голод и церковь // Вятский епархиальный вестник – Вятка 1992 г. № 11
ГАСПИ КО ф. Р-1 оп. 2 д. 129 лл. 21, 23, 27
ГАСПИ КО ф.1 оп. 2 д. 299 лл. 109-109 об
ГАСПИ КО ф. 1 оп. 2 д. 229 л. 21
Избиение в «святом храме» // Вятская правда – Вятка 1922 г. 22 апреля
ГАСПИ КО ф. 1 оп. 2 д. 229 лл. 67-68
Дело о сокрытии церковных ценностей // Вятская правда – Вятка 1922 г. 23 апреля
ГАСПИ КО ф. Р-6799 оп. 9 д. су-11382 лл. 67-67об
Энциклопедия земли Вятской т.6 с 225 – Киров 1996 г. ; Акты святейшего патриарха Тихона…
